Иногда поиски важнее находок
Английские:
Прекрасная Дженет и Тэм ЛинПрекрасная Дженет и Тэм Лин
Прекрасная Дженет, дочь могущественного графа Марча, сидела у окна замка и шила. Ее подруги, напевая песню, так старались, вышивая шелками и золотом богатые одеяния... А Дженет было не до того. Взгляд ее то и дело мечтательно убегал за ограду замка - туда, где шумели высокие деревья. Ах, ей так хотелось хоть одним глазком заглянуть в темный Картехогский лес, подступавший к дубовым воротам замка!
Но девушкам было строго-настрого запрещено подходить к этому лесу. Там, поговаривали, охотились рыцари самой королевы эльфов. А людям опасно водиться с эльфами да и с их рыцарями. Так говорили все.
Но Дженет ли могла испугаться этого? Кто угодно, только не она!
И вот уже она бежит к Картехогскому лесу, ускользнув от внимания подруг и нянюшки.
Под зеленой кроной Картехогского леса на зеленой поляне пасся конь. Да, таких коней Дженет не видывала в конюшнях графа Марча! Белоснежный скакун с блестевшей на солнце золотой уздечкой и под зеленой попоной спокойно щипал травку рядом с прекрасным розовым кустом. Таких роз Дженет тоже не видывала в садах графа Марча! Но только Дженет протянула руку, чтобы сорвать цветок, как вдруг перед ней будто по волшебству появился статный и пригожий юноша в зеленом камзоле. Он был рассержен.
- Зачем ты рвешь мои розы, прекрасная Дженет? - спросил юноша. - И кто позволил тебе гулять по Картехогскому лесу?
- Я графская дочь и рву цветы там, где мне заблагорассудится! - голос Дженет зазвенел гневом. - И не подумаю просить у тебя разрешения!
Но юноша не рассердился, а засмеялся, да так весело, что, казалось, все птицы на деревьях ответили ему щебетом. Он сам сорвал розу и протянул ее Дженет.
- Рви сколько пожелаешь. Для такой прекрасной девушки мне не жаль и всех роз Картехогского леса!
И весь длинный летний день - до самого заката солнца - Дженет провела с юношей, которого звали Тэм Лин. Они бродили по лесу, танцевали на солнечных полянах, а лес будто пел для них волшебные песни.
Но на закате Дженет во весь дух побежала к замку и, когда последний луч солнца скользнул по камням, вошла в ворота.
Казалось бы, никто - ни подруги, ни челядь - не заметил отсутствия графской дочери. Только старая нянюшка пристально вгляделась в счастливое лицо девушки и тревожно спросила:
- Что с тобой, милая Дженет? Уж не побывала ли ты в зеленой стране эльфов? Только несдобровать всем нам, если об этом узнает сам граф!
- Ах, какая чепуха!
Дженет обняла нянюшку и попробовала было улыбнуться, но тревога закралась ей в душу. Поняла она, что права нянюшка: не похож на простых людей Тэм Лин. Он рыцарь королевы эльфов. А людям опасно водиться с эльфами. Так говорили все. Но Дженет ли могла испугаться этого?
И вот опять она входит в Картехогский лес. Только нет на ее пути ни белого коня, ни его хозяина. Уже хотела было прекрасная Дженет повернуть назад, как вдруг перед ней будто по волшебству вырос Тэм Лин в изумрудно-зеленом плаще.
- Скажи мне правду, кто ты, Тэм Лин? - спросила Дженет. - Неужели я отдала свое сердце рыцарю королевы эльфов?
- Да, я страж этого леса, - ответил юноша. - Но родился и вырос я среди людей. Еще когда я был мальчиком, меня похитила королева эльфов и наложила заклинание. И с тех пор вот уже много лет днем я охраняю волшебный Картехогский лес, а ночи провожу на зеленых холмах эльфов, в стране вечной юности и лета. Эльфы танцуют всю ночь напролет, летают под луной, и это чудесно... Я и не думал о том, чтобы покинуть эльфов, пока... пока не встретил тебя. А теперь я хочу вернуться к людям.
- Как можно помочь тебе? - спросила Дженет.
- Знай, есть только одна-единственная ночь в году, когда заклятье королевы эльфов может быть разрушено. Такая ночь наступит как раз завтра. Но найдешь ли ты в себе силы, нежная дочь графа, чтобы выдержать трудные испытания и помочь мне?
Дженет только сжала губы и кивнула головой.
Тэм Лин взял ее за руку и сказал:
- Выйди в полночь на перекресток четырех дорог и жди там. Сначала проскачут рыцари на вороных конях, потом на рыжих, а потом на белых. Среди них и буду я. Чтобы ты узнала меня, я сниму с руки перчатку. Ты должна подойти к моему коню и вырвать из моих рук поводья. Я упаду с коня, и королева эльфов воскликнет: «Верного Тэм Лина похитили!» И тут начнется самое трудное. Обними меня крепко и, что бы со мною ни произошло, - не отпускай. Только так можно снять заклятие королевы эльфов.
...Страшно ночью в Картехогском лесу, еще страшнее на перекрестке четырех дорог.
Но вот Дженет увидела, как появилась из леса кавалькада призрачных рыцарей. Вот скачут всадники на черных как ночь конях, за ними несутся кони рыжие как закат, приближаются рыцари на белоснежных скакунах...
Сердце Дженет часто забилось, и она, бросившись навстречу всаднику, на руке которого не было перчатки, схватила коня за уздечку. А когда Тэм Лин, будто неживой упал на землю, изо всех сил прижала его к себе.
И тут вскричала королева эльфов:
- Верного Тэм Лина похитили!
Но Дженет только еще крепче обняла своего любимого. Тогда повелительница эльфов прошептала заклинание, и Тэм Лин превратился в юркую ящерицу. Дженет прижала ящерицу к сердцу, но та обернулась холодной змеей, которая обвилась вокруг ее шеи. Дженет схватила змею - а та в ее руках превратилась в брусок раскаленного железа. О, как было больно! Слезы выступили на глазах Дженет, но она все равно сжимала в руках Тэм Лина.
И тогда поняла королева эльфов, что Тэм Лин уходит от нее в мир людей. Она снова превратила его в человека и сказала:
- Прощай, верный мой Тэм Лин! Ты был бы лучшим рыцарем в стране эльфов. Но у тебя живое человеческое сердце, которое может любить...
С этими словами королева тронула коня, и вся призрачная кавалькада эльфов скрылась в лесу. А прекрасная Дженет обняла своего любимого и отправилась с ним в замок своего отца.
Ученик чародеяУченик чародея
На севере Англии жил некогда великий чародей. Он говорил на всех языках и знал все тайны вселенной. У него была огромная книга в переплете из черной телячьей кожи с железными застежками и железными уголками. Книга эта была прикована цепью к столу, крепко-накрепко прибитому к полу, и когда чародей хотел почитать, он отпирал ее железным ключом. Только он один читал эту книгу, потому что в ней были собраны тайны царства духов.
У этого ученого чародея был ученик - преглупый малый. Он прислуживал своему великому учителю, но не смел и одним глазком заглянуть в огромную черную книгу. Его даже в покои чародея не допускали.
Но как-то раз, когда учителя не было дома, ученик не утерпел и прокрался в его покои. И вот он увидел диковинные предметы, какими пользовался чародей, когда превращал медь в золото и свинец в серебро.
Было тут зеркало, которое отражало все, что делается на белом свете; была и волшебная раковина - стоило чародею приложить ее к уху, и он слышал все, что хотел слышать. Однако ученик тщетно возился с тиглями - он так и не смог получить из меди золото, а из свинца серебро. Напрасно всматривался он в чудесное зеркало - в нем плыли какие-то облака да клубился дым, но ничего больше не было видно. А в раковине только что-то глухо шумело, будто далекая морская волна била о неведомый берег.
"Ничего у меня не выходит,- подумал ученик,- потому что я не знаю заклинаний, написанных в книге. А она заперта".
Он обернулся и - о чудо! Книга оказалась незапертой - учитель перед уходом забыл вынуть ключ из замка. Ученик бросился к книге и открыл ее. Слова в ней были написаны черными и красными чернилами. Юноша почти ничего не мог разобрать, но все-таки, водя пальцем по одной строчке, прочитал ее вслух по слогам.
И вдруг комната погрузилась во мрак, и весь дом затрясся. Громовые раскаты прокатились по всем покоям, и перед юношей появилось ужасное страшилище. Глаза его пылали, как два светильника, а изо рта вырывалось пламя. Это был демон Вельзевул, покорный чародею: юноша нечаянно вызвал его заклинанием.
- Приказывай! - заревел демон, как ревет печь, когда в ней бушует пламя.
Юноша застыл на месте, его пробирала дрожь, волосы встали у него дыбом.
- Приказывай, или я тебя задушу! Но юноша не мог ответить. Тогда демон схватил его за горло и, обжигая своим огненным дыханием, заревел:
- Приказывай!
- Полей вон тот цветок! - в отчаянии выкрикнул юноша первое, что пришло ему в голову, и покачал на герань, стоявшую в горшке на полу.
Злой дух тут же исчез, но мгновенно вернулся с бочонком воды на спине и вылил всю воду на цветок. Потом опять исчез и вернулся с новым бочонком. И так он раз за разом исчезал и возвращался, и все лил и лил воду на герань, пока в комнате не набралось воды по щиколотку.
- Довольно, довольно! - задыхаясь, молил юноша. Но демон не слушал его. Он все таскал и таскал воду - ведь ученик чародея не умел прогонять духов.
А вода беспрерывно поднималась - юноша уже стоял в ней по колени, потом по пояс, но Вельзевул по-прежнему таскал полные бочонки и поливал герань. Вскоре вода дошла юноше до подмышек, и он вскарабкался на стол; потом она поднялась до самых окон, забилась о стекла, забурлила вокруг юноши, и он стоял в ней по шею. Напрасно он кричал во весь голос: злой дух не унимался...
Да он и по сей день таскал бы воду, поливал бы герань и конечно залил бы весь йоркшир, но чародей, к счастью, вспомнил, что забыл запереть свою книгу, и вернулся домой. И в тот самый миг, когда вода уже пузырилась у самого подбородка бедняги ученика, чародей ворвался в свои покои, произнес заклинание и прогнал Вельзевула в его огненную обитель.
Джоан и хромой гусопасДжоан и хромой гусопас
В богатом замке возле самого моря жил когда-то старый лорд. Он жил очень одиноко, и замок его всегда оставался пустым. Не слышно было под его сводами ни молодых голосов, ни веселого смеха. Часами старый лорд ходил взад-вперед по стертым плитам каменного пола или же сидел у окна и глядел на хмурое море.
У него была маленькая внучка, но он никогда в жизни ее не видел. Он невзлюбил дитя с самого дня ее рождения, потому что в этот день умерла ее мать — любимая дочь лорда. Отец девочки уехал далеко за море, сражаться за своего короля, и она росла одна, без родителей. Совсем плохо пришлось бы бедняжке, если бы не ее старая няня. Она забрала Джоан — так звали девочку — к себе и кормила ее остатками от господского стола, а одевала в разные отрепья.
Приближенные старого лорда тоже плохо обращались с девочкой,— ведь их господин не любил ее! Они обижали ее и называли оборвашкой.
Джоан целыми днями играла на заднем дворе замка или бродила одна по берегу моря. Единственным ее другом был хромой мальчик-гусопас. Она часто уходила к нему в поле и подолгу болтала там с ним. Мальчик был чуть постарше ее, он жил на ферме по соседству с замком.
Каждое утро он выгонял гусей в поле и вел их к пруду, где они плавали, плескались и ловили рыбу. При этом он играл на свирели, и Джоан всегда прибегала его послушать. Она так любила слушать его странные напевы — то грустные, то веселые! Они рассказывали ей о прекрасных лесных феях или о далеких чужих странах, о неведомых горах и реках, и тогда она забывала свои горести и обиды.
А иногда музыка была такой веселой и легкой, что ей хотелось танцевать. И тогда даже сам хромой гусопас неуклюже пританцовывал вместе с ней.
Так проходили дни весною и летом. А зимой, в длинные темные вечера, Джоан придвигала скамеечку поближе к огню и просила свою старую нянюшку рассказывать ей сказки про смелых рыцарей и прекрасных дам, про великанов и людоедов, или же о русалках и феях, которые невидимо летают в воздухе.
Шли год за годом, и Джоан из девочки превратилась, наконец, в прелестную девушку. Но она по-прежнему дружила с хромым гусопасом, а старый лорд по-прежнему не любил ее и не желал ее видеть.
И вот однажды разнеслась весть, что в соседний город приезжает король. Во все окрестные замки были посланы гонцы с приглашением на королевский бал. А приглашение короля, как известно, означает приказ! И старый лорд велел приготовить себе нарядные одежды, оседлать белого коня и тоже собрался на королевский бал.
В это время Джоан сидела со своей нянюшкой у окна, она увидела старого лорда в нарядных одеждах и спросила:
— Куда едет мой дедушка?
— В соседний город, к королю на бал! — ответила няня.
— Ах, как бы и мне хотелось поехать вместе с ним! — вздохнула Джоан.— Нянюшка, милая, пойди к нему и попроси, чтобы он взял меня с собой!
— Что ты, что ты! — испугалась старушка.— Он меня прогонит, да и все равно поздно. Смотри, вон он садится уже на коня!
И правда, пока они говорили, маленький грум вывел во двор белого коня, помог старому лорду сесть на него, и вот уж только пыль от копыт осталась во дворе перед замком.
А Джоан, как всегда, отправилась в поле. Она шла и мечтала, как хорошо было бы попасть на этот бал! Хоть одним глазком ей хотелось взглянуть на прекрасных, нарядных леди, на их величества — короля и королеву, а больше всего на молодого принца. Она так размечталась, что и не заметила своего друга-гусопаса, который вместе с гусиным стадом заковылял ей навстречу. Он перестал играть на свирели и спросил:
— О чем это ты задумалась, Джоан? Сыграть тебе веселую песенку, чтобы захотелось танцевать? Или грустную, чтобы поплакать?
— Я и без того хочу танцевать,— ответила Джоан,— но только не здесь. Знаешь, мне так хочется попасть в город на бал к королю! Но меня не пригласили...
— Раз ты хочешь попасть в город,— сказал юноша,— ты туда попадешь! И я вместе с тобой, и мои серые гуси. Не так уж трудно туда добраться, даже такому хромоножке, как я.
И они тронулись в путь. А длинная дорога показалась Джоан короткой, потому что гусопас все время играл на свирели.
Он играл так весело и задорно, что и Джоан совсем развеселилась, и сама подпевала ему, и кружилась, и танцевала.
А когда они были почти у самого города, они вдруг услышали позади себя цокот лошадиных копыт, и вскоре с ними поравнялся высокий красивый юноша на черном коне.
— Вы идете в город? — спросил он.— Можно и мне с вами?
— Отчего же, конечно, сэр! — ответил гусопас.— Мы идем в город посмотреть на знатных гостей, которые съезжаются на королевский бал. Если хотите, пойдемте вместе, так даже веселей будет.
Тут юноша спрыгнул с коня и пошел рядом с Джоан, а хромой гусопас следом за ними и заиграл новую, нежную песню. Вдруг юноша остановился, посмотрел на Джоан и спросил:
— Ты знаешь, кто я?
— Конечно, нет,— ответила Джоан.— А кто?
— Я принц и еду сейчас к моему отцу на бал. Сегодня я должен выбрать там себе невесту - так решил мой отец.
Джоан вдруг стало отчего-то грустно. Она ничего не ответила принцу, и они шли молча, а гусопас ковылял за ними и все играл на своей свирели.
«Какое у нее нежное и красивое лицо,— подумал принц.— Никогда еще я не встречал девушки милее, чем она».
Он не замечал ни рваного платья Джоан, ни того, что она босая, а все любовался ее лицом и тонким станом, и легкой походкой.
— А как тебя зовут? — спросил он наконец.
— Джоан.
— Послушай, Джоан,— сказал принц,— ни разу еще ни одна девушка не тронула так моего сердца, как ты! Будь моей невестой и выходи за меня замуж!
Но Джоан все молчала.
— Ну, ответь мне, согласна ты стать моей невестой и принцессой?
Тут Джоан улыбнулась и сказала:
— О, нет! Ты просто надо мной смеешься. Разве я гожусь в принцессы? Лучше скачи скорее на бал и выбирай себе невесту среди знатных красавиц!
— Я говорю совершенно серьезно,— продолжал принц,— поверь мне! Но если ты не хочешь стать моей невестой, то, может, придешь ко мне на бал? Знаешь что: ровно в полночь я буду тебя ждать вместе с твоим другом-гусопасом, с его свирелью и с этими серыми гусями. Придешь?
Джоан взглянула на принца и сказала:
— Пожалуй! А может, не приду. Не знаю!
Больше принц ничего не сказал, вскочил на коня и поскакал в город.
Настал вечер, и все новые и новые кареты останавливались у замка, где в большом зале король и королева встречали знатных гостей. Приезжали даже из самых отдаленных графств и владений, никому не хотелось пропустить такого важного события: наследный принц, единственный сын короля, должен был в этот вечер выбрать себе невесту.
Немало гордых леди скрывало свои тайные надежды и страхи под легкой болтовней и беспечными улыбками.
Но бал уже давно начался, один танец сменялся другим, а принц как будто еще ни на ком не остановил свой выбор.
И вот, наконец, пробило полночь. При последнем ударе часов в конце зала началось какое-то движение, раздались удивленные возгласы, танцующие расступились, и перед королем и королевой предстала странная процессия: впереди шла босая девушка в обтрепанном старом платье, за нею хромой гусопас, а позади него девять гогочущих гусей.
Вот так гости на королевском балу!
Сначала все придворные замолкли от изумления, но вскоре они начали перешептываться и громко смеяться. Однако они тут же опять замолчали, когда увидели, как принц вышел вперед,
взял босую девушку за руку и подвел ее к своим родителям, которые сидели на троне.
— Отец,— молвил принц,— это Джоан! Если она согласится, я выбираю ее себе в жены. Что ты на это скажешь?
Король внимательно посмотрел на Джоан и сказал:
— Что ж, мой сын, твой выбор неплох. Если девушка так же добра и умна, как хороша, она будет достойной принцессой!
— Молодая леди очень красива, это верно,— сказала королева,— но что это за платье?
— А почему молодая леди молчит? — спросил король.— Что она думает?
— Ну, если вы все согласны,— сказала Джоан,— я тоже. Я согласна быть невестой принца!
И тут среди полной тишины раздались вдруг нежные звуки пастушьей свирели. Никто в своей жизни не слышал такой удивительной и прекрасной музыки. Хромой гусопас наигрывал какие-то странные и дивные мелодии, и — о чудо! — обтрепанное платье Джоан превратилось у всех на глазах в роскошные белые одежды, усыпанные сверкающими бриллиантами, а девять гусей — в маленьких пажей, одетых во все голубое. Они подняли шлейф Джоан и так следовали за ней, пока принц вел свою невесту в другой конец зала, чтобы начинать танец. И звуки пастушьей свирели потонули в веселой музыке, которая грянула с галереи.
Принц и Джоан, радостные и счастливые, начали танцевать.
И еще одно сердце радостно забилось под эту веселую музыку — то было сердце старого лорда. Он впервые увидел свою внучку Джоан. В богатых белых одеждах она была так похожа на свою покойную мать, что старый лорд не мог отвести от нее глаз. Он больше не думал о ней со злобой и ненавистью, а чувствовал, как любовь проникает в его сердце, и радовался этому.
После танцев Джоан хотела найти своего верного друга-гусопаса, но он куда-то исчез. Она разослала слуг во все концы страны, но никто о нем больше так и не слышал. Правда, деревенские жители рассказывали, что, когда им случается возвращаться домой очень поздно, они иногда слышат, в поле и в лесу, нежные звуки свирели. Но другие уверяли, что это феи заигрывают с запоздалым путником или им просто мерещится.
Вспоминала Джоан после своей свадьбы хромого гусопаса или нет — этого мы сказать не можем, но вот про старую няню она не забыла и в первый же день после свадьбы взяла ее к себе. Так до конца своих дней старушка и прожила в королевском замке.
Бабушкин ДедушкаБабушкин Дедушка
В прошлое воскресенье рано утречком, часов в 6 вечера, я плыл на всех парусах через горы, когда повстречался вдруг с двумя всадниками в карете, сидевшими верхом на одном муле, и спросил их, знают ли они точно, на какой час назначена свадьба Билла Хэннефорда, которого отпевали вчера в нашей церкви.
Они ответили, что точно не знают, лучше мне спросить у бабушкиного дедушки.
- А где мне найти его? - спросил я .
- Проще простого, - ответили они. - Он живёт в кирпичном доме из цельных брёвен, который стоит сам по себе среди 60 точно таких же.
- И в самом деле проще простого, - ответил я.
- Проще не бывает, - сказали они.
И я пошёл.
Бабушкин дедушка был великаном, но не просто великаном, а великаном из бутылки. Чуть что, и он лез в бутылку. Когда я пришёл, он, наверное, только что выскочил из бутылки.
- Как поживаешь? - спросил он меня.
- Спасибо, очень хорошо, - ответил я.
- Хочешь со мной позавтракать?
- С великим удовольствием, - ответил я.
Он угостил меня ломтиком пива и кружкой холодной телятины, а собака сидела под столом и подбирала осколки.
- Брысь! - сказал я ей.
- За что? - спросил великан. - Она вчера поймала мне на ужин зайца. Если не веришь, пойдём, я тебе покажу. И он повёл меня в сад. В одном конце сада сидела в гнезде лиса, высиживала орлиные яйца. Посреди сада росла железная яблоня, усыпанная спелыми грушами. А в другом конце в корзине сидел живой заяц, которого великан съел вчера за ужином.
Мимо пробежал олень, и я вдруг вспомнил, что в кармане у меня лежит лук. Я зарядил его порохом и пустил стрелу. Вверх взвилась стая перепелок. Говорят, я убил 18 штук, но я точно знаю, что 36, не считая копченого лосося, который пролетал в это время
над мостом. И я приготовил из него лучший яблочный пирог, какой вам только доводилось пробовать.
Приходите, я угощу вас!
Шотландские:
Два скрипача из СтратспиДва скрипача из Стратспи
Эластер и Джон — так звали двух скрипачей, живших в Стратспи. Бедняки из бедняков были эти двое. До того не везло им в последнее время, что решили они податься в Инвернесс. И, уж конечно, в путь они отправились пешком, а не в золоченой карете. По дороге они заходили в деревни и там играли: иногда за несколько пенсов, а случалось, лишь за ужин или за ночлег.
— Надеюсь, в Инвернессе нам больше повезет,— сказал Эластер, когда они были уже близко к цели.
— Во всяком случае, хуже не будет,— сказал Джон, глядя с грустью на свои лохмотья и на большой палец ноги, выглядывавший из башмака.
Но, к сожалению, в Инвернессе их не ждала удача. Когда они добрались наконец до города, наступила зима, и земля спряталась под высокими сугробами снега. Скрипачи достали из футляров свои скрипки и заиграли веселую джигу. Но на улице не было ни души, и некому было их слушать. Добрые жители Инвернесса попрятались по домам и грелись у своих очагов.
— Мы зря стараемся,— вздохнул Джон.— Скрипки в сторону, и поищем-ка лучше, где бы укрыться от этого злющего ветра.
В это время из темноты пустынной улицы вынырнул какой-то старик.
— Добрый вечер, джентльмены,— скрипучим голосом произнес он.— А вы, никак, музыканты?
— Они самые,— ответил Эластер.— Да только в такую ночь вся наша музыка на ветер.
— И в карманах ветер, и в желудке ветер,— подхватил Джон.— Одно слово: горе мы скрипачи.
— Если согласитесь играть для меня, я наполню и ваши желудки, и ваши карманы,— сказал старик.
Не успел он закончить, как Джон и Эластер вскинули скрипки под подбородки и...
О такой удачной встрече они и не мечтали!
— Нет, нет, - остановил их старик, кладя руку Эластеру на плечо.— Не здесь. Пойдемте за мной.
— Странный старик,— успел шепнуть на ухо своему приятелю Джон.
— Э-з, за ним так за ним,— ответил Эластер.
И старик двинулся в путь, а скрипачи за ним. Так они добрались до Тонаурйчского холма. Поднявшись до середины холма, старик остановился перед большим домом. С улицы казалось, что в доме ни души. Света не было, стояла мертвая тишина. Старик поднялся по ступеням к массивной двери, и, хотя он не успел постучать, дверь перед ним бесшумно растворилась.
Скрипачи замерли на месте и в изумлении поглядели друг на друга. Джону стало не по себе, и он готов был бежать без оглядки, если бы Эластер не напомнил ему, что здесь их ждет тепло и хороший ужин.
Раздосадованный задержкой, старик обернулся к двум друзьям и сердито сказал, чтобы они поспешили, если не надумали нарушить уговор. И только скрипачи переступили порог странного дома, как дверь за ними бесшумно закрылись. Тут они, наконец, увидели свет и услышали шум, крики и смех. Старик провел их еще через одну дверь, и они очутились в роскошном бальном зале невиданной красоты.
В углу стоял длинный стол, заставленный диковинными яствами. От одного их вида у Джона и Эластера слюнки потекли.
За столом сидели прекрасные дамы и кавалеры, разодетые в шелк и атлас, все в кружевах и в украшениях.
— Присаживайтесь к столу и ешьте не стесняясь,— пригласил друзей гостеприимный старик.
Но скрипачи не нуждались в особом приглашении. Давненько им не доводилось так поесть и столько выпить! И когда они уже наелись и напились вдоволь, Джон вдруг заметил, что старик куда-то исчез. Он сказал об этом своему другу, на что тот ответил:
— По правде говоря, как он выходил из зала, я не видел, но в этом странном доме меня ничто не может удивить. Вставай, Джон, бери-ка свою скрипку, и давай сыграем в благодарность за такой прекрасный ужин.
Скрипачи заиграли, а нарядные кавалеры и дамы пошли танцевать. И чем быстрей мелькали в воздухе смычки, тем быстрей кружились танцоры. Никто и не думал об усталости. Эластеру и Джону показалось, что они играют всего полчаса, когда вдруг в зале опять появился тот старик, так же неожиданно, как исчез.
— Довольно играть! — приказал он.— Скоро рассвет. И вам пора в путь.
С этими словами он вручил скрипачам по мешку с золотом.
— Но мы играли совсем недолго и даже не устали, за что же нам столько денег? — спросил честный Джон.
— Берите и ступайте,— коротко ответил старик. Молодые люди послушно взяли деньги и ушли, очень довольные своей удачей.
Первым странную перемену в окружающем заметил Эластер, когда они были уже близко от города.
— Откуда здесь эти новые дома? — подивился он.— Ручаюсь, вчера вечером на этом месте был пустырь.
— Вечером было темно,— отвечал Джон,— ты мог их не заметить. К тому же эти дома мне вовсе не кажутся такими уж новыми.
— А этот мост ты вчера видел? — спросил Эластер.
— Точно не помню,— ответил неуверенно Джон.
— Если б он был вчера, мы бы по нему прошли, ведь верно? Джона начало разбирать сомнение. Все теперь казалось ему не таким, как вчера. Он решил обратиться к прохожему и выяснить, там ли они находятся, где предполагают. Но первый, кого они встретили, оказался очень странно одетый господин, и когда Джон спросил его про мост и дома, он со смехом ответил, что они стоят на этом месте уже давным-давно. Прощаясь с ними, он опять рассмеялся, заметив:
- Ну и чудная вы парочка! С костюмированного бала, что ли, вы идете в этом смешном старомодном платье?
Конечно, новым их платье назвать было нельзя, но что в этом смешного? И Джон с Эластером подумали, что невежливо смеяться над их платьем, когда сам прохожий одет так нелепо. Однако, оказавшись на улицах города, они заметили, что все мужчины, женщины и дети одеты так же нелепо и странно. И в магазинах была выставлена странная, незнакомая одежда. И даже разговаривали все с каким-то странным, незнакомым акцентом. А самих скрипачей поднимали на смех, когда они обращались к кому-нибудь с вопросами. И все почему-то удивленно таращили на них глаза.
— Давай лучше вернемся в Стратспи,— предложил Эластер.
— Что ж, здесь нас больше ничто не держит,— согласился Джон.— Да и люди здесь мне не очень нравятся. Они обращаются с нами как с какими-то шутами.
И друзья повернули назад, в Стратспи. На этот раз они уж путешествовали верхом — денег у них было вволю, они могли заплатить и за постой, и за обед с вином.
А на скрипке они играли теперь только для собственного удовольствия.
Но, добравшись до родного города, они едва узнали его. Здесь тоже все переменилось: и улицы, и дома, и мосты, и люди — решительно все.
Они зашли к фермеру за молоком, а оказалось, у того уже новая жена. Во всяком случае, ни они ее не узнали, ни она их. И дети, игравшие перед школой, не поздоровались с ними и не подбежали к ним, как делали это обычно. Да и сама школа изменилась, будто стала больше, и крышу ей перекрасили.
Тогда они поспешили к своему лучшему другу Джеймсу, местному кузнецу, чтобы рассказать ему, какая им выпала удача, а заодно и спросить, с чего это вдруг все так переменилось в их родном Стратспи и как поживают их общие друзья.
Однако и кузнец оказался совсем незнакомым человеком, какого прежде они и не видели, а про их друзей он и слыхом не слыхал.
Не на шутку встревоженные молодые люди направились к церкви, надеясь там повидать кого-нибудь из знакомых и у них разузнать, что же такое стряслось. Но церковь тоже оказалась уже не той маленькой скромной церквушкой, какую они помнили, а стала больше, богаче, только кладбище рядом с ней не изменилось.
Они отворили калитку и пошли по дорожке между могилами. Вдруг Эластер схватил Джона за рукав.
— Ничего странного, что мы не застали кузнеца Джеймса дома! — воскликнул он.— Вот его могила.
Не веря глазам своим, Джон внимательно прочел надпись на могильной плите.
— Но это же невероятно! — сказал он.— Когда три недели назад мы покидали Стратспи, Джеймсу было всего двадцать лет с небольшим, точно как нам, а здесь написано, что он умер девяносто трех лет от роду.
Друзья-скрипачи окинули взглядом другие могилы. Все их знакомые оказались уже похороненными здесь.
— Теперь я все понял! — воскликнул Эластер.— Тогда, в Инвернессе, мы играли для прекрасных фей и их веселых кавалеров, а тот старик, наверное, был сам их король! — и добавил с грустью: — Эх, долго же мы там играли. Слишком долго...
Да, вот так и бывает: кажется, провел в стране эльфов всего полчаса, а вернулся в родные места и никого не узнаешь: кто состарился, а кого уже и на свете нет.
Как на крыльях летит время в этой веселой, вечно юной волшебной стране.
Кошель золота за пару штановКошель золота за пару штанов
Скрестив ноги, портной сидел на столе и дошивал парчовый камзол, когда к нему заглянул сам лорд, владелец замка Сэддл и его окрестностей.
— С добрым утром, портной,— приветствовал его лорд.— Вижу, ты все еще трудишься над моим камзолом.
— Отличная материя, милорд,— ответил портной, не отрывая глаз от работы.— Одно удовольствие шить из такой.
Спешить лорду было некуда, и, не зная, чем себя занять, он прислонился к двери и стал смотреть, как портной шьет.
— Ты слышал, он опять появился на монастырском кладбище? — продолжал разговорчивый лорд.
Портной кивнул.
— Сам дьявол,— добавил лорд.
Портной опять кивнул.
Эх, шел бы лорд своей дорогой и дал бы спокойно поработать. Ему бы только языком чесать, этому лорду!
Так подумал портной. Но вслух, конечно, ничего не сказал.
— Да, уж такого смельчака не сыскать, который отважился бы провести ночь на кладбище,— не унимался лорд.
Портной промычал что-то.
— Ты согласен со мной? — продолжал лорд.
— Право, не знаю, сэр,— ответил портной.
Тут лорд достал из кармана увесистый кошель с золотыми монетами и потряс им в воздухе.
— Хочешь, побьемся об заклад? — предложил он.— А то все сидишь да строчишь. Спорим на этот кошель золота: не просидеть тебе ночь на кладбище за работой и чтоб к утру были готовы новые штаны!
Портной ничего не ответил, он откусывал в это время нитку.
— Ну, что скажешь, портной? — не отступал лорд. - Поспорим?
Портной поднял голову и поглядел прямо на лорда.
— Если вы сейчас уйдете и дадите мне спокойно дошить камзол, поспорим!
Его ответ, казалось, прозвучал спокойно, однако портной не на шутку взволновался.
Он был человеком бедным и привык трудиться за гроши. Подумаешь, велика забота — просидеть ночь на кладбище! А вот получить за одну пару штанов целый кошель золота — это да! Тут есть из-за чего поволноваться.
В тот же вечер бедняга портной, сунув под мышку кусок материи — такой, чтоб хватило на пару штанов,— и, рассовав по карманам ножницы, нитки, иголки и наперсток, отправился на кладбище.
Ночь была темная, тихая. Вокруг ни души. Но это не пугало портного, он и сам был человеком темным, тихим. И привык к одиночеству.
Добравшись до кладбища, он с трудом отворил скрипучие железные ворота, которые потом с грохотом затворились за ним. С таким грохотом, что мертвому впору проснуться, однако и тут портной ничуть не испугался.
Он нашел удобную, широкую могильную плиту и сел по-портновски, скрестив ноги. Рядом поставил зажженную свечу и, не теряя времени, принялся за шитье.
Он очень спешил и ни разу даже головы не поднял от штанов, а потому не видел, что делается вокруг. Вполне возможно, что духи и ведьмы с самим дьяволом во главе устроили вокруг него свою пляску, потому что время от времени пламя свечи колебалось и приседало.
Но портному некогда было глядеть по сторонам. И некогда было пугаться.
В первый раз он поднял голову, когда сделал последний шов и откусил последнюю нитку. Он задул свечу, сунул штаны под мышку, ножницы, нитки, иголки и наперсток рассовал по карманам, поднялся с трудом на ноги — они совсем затекли от долгого сидения на твердом камне — и поспешил в замок Сэддл.
В замке его встретили не очень приветливо.
— Лорд спит,— сказали ему.
— Все равно разбудите его,— велел портной.— Я принес ему новые штаны.
Лорд очень удивился, увидев портного целым и невредимым, да еще с новыми штанами под мышкой.
Уговор есть уговор! Только лорду не очень-то хотелось выполнять этот уговор. И он сказал:
— Согласен, согласен, штаны получились недурны. Но откуда я знаю, что ты их сшил именно этой ночью, сидя на кладбище?
Портной смекнул, куда лорд гнет, и сказал:
— А вы ступайте к воротам замка, милорд, и сами увидите там дьявола. Он гнался за мной по пятам от самого кладбища, я еле успел захлопнуть перед его носом ваши ворота. Слышите, как он шумит там?
А это шумел сильный ветер. Но лорду не захотелось идти к воротам, он предпочел поверить портному на слово.
— Молодец! — похвалил он портного. Что же еще ему оставалось делать?
И вручил портному увесистый кошель золота в обмен на пару штанов.
Томас-рифмачТомас-рифмач
Знаете деревушку, что прячется в тени Эйлдонских холмов? Вот тут когда-то давным-давно-предавно жил один славный человек по имени Томас Лермонт. Ничем особенным он не отличался от своих соседей, разве только чудо как хорошо играл на лютне. Да умел сочинять стихи. Собственно, как все бродячие певцы-барды в ту пору.
В один прекрасный денек Томас захлопнул за собой дверь своей хижины и отправился с лютней под мышкой навестить одного фермера, жившего на склоне холма.
«Если взять хороший шаг, эта прогулка не отнимет у меня много времени»,— подумал Томас.
Но денек выдался такой ясный, такой жаркий, что когда он достиг берега ручья Хантли, сбегавшего с Эйлдонских холмов, он уже так уморился, что ему захотелось поскорее спрятаться от солнца в густой тени раскидистого дуба и отдохнуть.
Перед ним лежал небольшой лесок, по которому в разные стороны разбегались тропинки, скрытые зеленью. Он загляделся на прохладную сень, рассеянно перебирая струны лютни, как вдруг поверх собственной музыки услышал отдаленные звуки, словно звон горного ручья.
Но что это? Он в великом изумлении вскочил на ноги — на одной из таинственных лесных тропинок появилась верхом на коне прекрасная леди. Прекраснее свет не видывал.
На ней было платье из зеленого, как трава, шелка и зеленый бархатный плащ. Светлые волосы ниспадали на плечи. Белоснежный конь под ней грациозно ступал меж деревьев, и Томас увидел, что каждая прядь его гривы заканчивается крошечным серебряным колокольчиком. Ну конечно, звон этих колокольчиков он и принял за журчание горного ручья.
Он сорвал с головы шапку и упал перед прекрасной всадницей на одно колено. Но она, натянув поводья белого коня, остановилась и повелела Томасу встать.
— Я королева эльфов,— молвила она,— и прискакала сюда, чтобы встретиться с тобой, Томас из Эрсилдурна.
Она ласково улыбнулась и протянула ему тонкую руку, чтобы он помог ей спешиться. Томас привязал коня к колючему кусту и повел даму в тень раскидистого дерева, зачарованный ее нежной, неземной красотой.
— Сыграй мне на лютне, Томас,— попросила она.— Хорошая музыка и лесная прохлада - верные союзники, разве не так?
Томас послушно взялся за свой инструмент и начал играть. Никогда прежде не играл он так нежно и весело. Он закончил, и королева эльфов не стала скрывать своего восторга.
— Мне хотелось бы наградить тебя, Томас,— произнесла она.— Проси о любой милости, я тебя одарю ею.
Томас взял обе ее белые ручки в свои и осмелился произнести:
— Позволь мне поцеловать тебя, прекрасная королева.
Королева не отняла у него рук, а лишь улыбнулась и сказала:
— Запомни, Томас, если ты поцелуешь меня, тебе придется, на горе иль на радость, отслужить мне семь долгих лет. Согласен?
— Что значит семь лет! — воскликнул Томас.— Я с радостью расплачусь.
И он прикоснулся к устам королевы эльфов.
Королева быстро встала, и тут Томас вдруг почувствовал, что отныне он будет всюду послушно следовать за ней. Однако чары любви были так сильны, что он ничуть не сожалел о своем дерзком поступке. Ну и пусть, он подарит королеве семь лет своей земной жизни.
Королева эльфов села верхом на белоснежного коня, а Томасу велела сесть позади нее, и под ласковый звон серебряных колокольчиков они полетели через зеленые ложбины и вересковые холмы быстрее всех ветров небесных. Наконец они прибыли в какое-то очень странное место. Королева соскочила с коня и сказала Томасу, что они отдохнут здесь недолго.
Томас с великим любопытством оглядывался по сторонам: он понял, что очутился на земле не для простых смертных. Позади остались непроходимые кущи вьющегося орляка. А вперед от этой бесплодной земли убегали три дороги.
Одна дорога, узкая и крутая, густо заросла по обеим сторонам колючим кустарником и диким шиповником. Над головой кусты встречались, образуя длинный темный тоннель.
Другая дорога была широкая и прямая, по ней плясали солнечные зайчики, перепрыгивая на лужайки зеленого бархата, расшитого, словно драгоценными камнями, пестрыми цветами. Третья же дорога вилась вверх, сквозь заросли папоротника. Ее устилал мягкий мох, а венчала, словно высоким куполом, зеленая листва, которая дарила путнику прохладу.
Проследив за удивленным взглядом Томаса, королева эльфов сказала:
— Узкая, тернистая тропа — это Дорога праведников. Редкий путник отважится идти этой дорогой. Широкая прямая дорога, ведущая мимо цветущих долин, зовется Дорогой порока, хоть и кажется такой светлой, такой нарядной. А третья прекрасная дорога, что вьется вдоль живой изгороди из вечнозеленого папоротника,— дорога в страну эльфов. По ней мы и поскачем этой ночью в Эльфландию.
Она подошла к коню, который прядал головой и бил копытом в нетерпенье скорей вступить на эту зеленую тропу. Но прежде чем отправиться в путь, королева сказала Томасу:
— Если ты послушаешься моего совета, Томас, и будешь нем все время, что проведешь в Эльфландии, что бы ты ни услышал и ни увидел там, то по истечении семи лет ты вернешься в страну людей. Но если ты произнесешь хоть слово, ты упустишь свое счастье и будешь приговорен на вечное скитание по бесплодной пустыне, что лежит между прекрасной Эльфландией и землей людей.
Они поскакали по третьей тропе, и скакали очень долго, прежде чем достигли владений королевы. Через холмы, долины, болота и равнины. По ночам над ними чернело небо, а днем блестели золотом облака на солнце. Случалось им переходить вброд стремительные реки, наполненные красной кровью. Королева подбирала шлейф своей зеленой мантии, а на белоснежных боках ее коня оставались кроваво-красные пятна. Ибо вся кровь,
пролитая когда-либо на земле, собиралась здесь в ручьи, которые орошали эти странные места.
Но вот, наконец, они достигли ворот Эльфландии. Тысячи волшебных труб возвестили об их прибытии. Под приветственные звуки и въехал Томас в зачарованную страну, залитую чудесным светом.
А где-то далеко, на земле простых смертных, жители Эрсилдурна шепотом передавали друг другу таинственную весть, что их сосед Томас Лермонт одним прекрасным летним днем взял да и пропал. И след его простыл.
Пока Томас оставался в Эльфландии, он не посмел ни словом ни с кем перемолвиться о тех чудесах, какие ему удалось увидеть или услышать. Семь лет пролетели, как три дня, и, когда вышел срок его службы у королевы эльфов, настал миг расставания. Королева сама проводила Томаса за ворота волшебной страны в залитый солнцем сад, который лежал по ту сторону ворот. Там росли изящные лилии и все самые прекрасные цветы земли, а под ними прогуливались изящные кроткие единороги.
Королева протянула руку, сорвала с дерева яблоко и дала его Томасу,
— Ну вот, наконец, ты можешь заговорить, Томас,— молвила она.— А в награду за семь лет верной службы мне возьми себе это яблоко. Оно волшебное и наградит тебя даром говорить всегда только правду, истинную правду, одну только правду.
Но Томас был малый смышленый и сразу смекнул, что этот дар говорить только правду и ничего, кроме правды, не великое счастье в той стране, куда он возвращается. И он попытался объяснить это королеве эльфов.
— Когда живешь среди людей,— сказал он,— иногда приходится кое-что приукрасить, когда, например, ухаживаешь за девушкой. Или если хочешь заключить выгодную сделку с соседом. Без красноречия тут никак не обойдешься.
Но королева только улыбнулась (в который раз!) и сказала:
— Откинь все волненья, Томас! И береги мой дар — он дается не каждому. Он принесет тебе славу, о какой ты и не мечтал. Навеки запомнят имя Лермонта, пока есть на земле страна Шотландия. А теперь ты должен возвратиться, Томас. Только сперва внемли моим словам. Настанет день, я снова призову тебя к себе. Так поклянись послушаться моего приказа, где б он ни застал тебя. Я за тобой пришлю моих посланцев. Их будет двое. Ты сразу их узнаешь — они прибудут из другого мира, не из твоего...
Томас заглянул в глубокие глаза прекрасной королевы, словно в омут, и понял, что чары любви, лежавшие на нем семь долгих лет, так никогда его и не отпустят. Но он был только рад дать королеве клятву, что выполнит ее приказ.
Не успели слова клятвы слететь с его уст, как Томас вдруг погрузился в глубокий сон. Зеленый сад, цветы, кроткие единороги — все растворилось вмиг в молочной дымке, что опустилась из облаков на землю, припорошенную опавшим белым цветом яблонь.
Когда Томас проснулся, он увидел, что лежит под большим дубом, что рос на самом берегу ручья Хантли. Все еще в сомнении, он пристально вгляделся в пустынные тропинки леса, тщетно надеясь уловить звуки серебряных колокольчиков. Путешествие в Эльфландию, которое затянулось на семь долгих лет, показалось ему теперь коротким послеполуденным сном.
Томас крикнул:
— Я еще вернусь!
И, подхватив лютню, зашагал в свой Эрсилдурн. Очень захотелось ему узнать, что там произошло за эти семь лет. Но еще больше Томасу хотелось проверить, сбудется ли обещание, которое подарила ему королева эльфов: неужто и впрямь отныне он будет говорить только правду?
— Боюсь, я только рассержу своих соседей,— рассуждал сам с собою Томас,— если не сумею им сказать ничего, кроме правды. Ведь они услышат не такой уж лестный отзыв, на какой рассчитывали. Да и не тот совет получат, какой ждали.
Не успел он появиться на улицах своей деревни, как услышал крик и вопли. Какой-то бедный старик решил, что Томас восстал из мертвых и вернулся в родную деревню с того света. Однако Томас быстро доказал всем, что он живой и здоровый, и добрые жители Эрсилдурна больше не удивлялись, что снова видят его. Но они не переставали удивляться, охать и ахать, когда он поведал им о своем путешествии в Эльфландию. Дети постоянно крутились у его ног, взбирались к нему на колени, чтобы еще и еще раз послушать его чудесную историю о том, как веселятся в той волшебной стране. А старики покачивали головой и тихо толковали меж собой про тех, кого вот так же увлекла за собой королева эльфов. Только они-то не пришли назад.
Но никому, никому не рассказал Томас о своем обещании вернуться к королеве, как только она пришлет за ним двух посланцев.
Со своей стороны, и Томас не мог не удивиться, что ничто не изменилось в Эрсилдурне, словно он отсутствовал не семь лет, а три дня. Конечно, надо было подправить свой дом, потому как от дождей кое-где прохудилась тростниковая крыша, а в стенах ветер пробил дырки, и надо было вставить на их место камни покрепче. У соседей на лице прибавилось морщин, а в волосах — седины. Семь жарких лет, семь урожаев, семь морозных зим, семь полных солнцем весен пролетели, а все осталось на своих местах. С того дня, как Томас вернулся, он все ждал: сбудется — не сбудется обещание королевы эльфов. Неужто он и впрямь будет теперь говорить одну только правду?
Однако он, как и прежде, спокойно любезничал с дочкой фермера. И мог без труда уговорить соседа купить у него корову или там овцу.
Но вот в один прекрасный день на деревенской сходке, когда обсуждали страшное бедствие — падеж скота во всех окрестных деревнях, Томас вдруг почувствовал, что должен встать и что-то сказать. И, к своему собственному изумлению, взял да предсказал, что мор падет на все деревни, кроме Эрсилдурна. Очень удивились односельчане такому странному предсказанию, но в глубине души поверили. Что-то в его словах внушило им доверие еще до того, как предсказание Томаса сбылось. Чудо, но и впрямь ни одна корова, ни лошадь, ни овца не заболели в Эрсилдурне.
После этого Томас часто делал верные предсказания. А так как он умел с легкостью рифмовать, он говорил их стихами. Поэтому они быстро запоминались и стали гулять по свету. Но самое важное — все они сбывались, и слава Томаса-Рифмача, Томаса-Прорицателя вскоре облетела всю Шотландию. А все-таки, хоть он и стал знаменит, и его приглашали во все концы страны, свой родной Эрсилдурн он не покинул. Разбогатев, он построил замок рядом и принимал там и всех соседей, и знаменитых воинов, и именитых лордов и графов. Он очень огорчился, когда сбылось его предсказание: «Пока поют в терновнике дрозды, у Эрсилдурна не отнять его казны.»
И впрямь, в одну злую весну не пели, как всегда, дрозды в колючих кустах вокруг Эрсилдурна. Лето выдалось дождливое, холодное. Урожай собрали бедный, и почти все жители деревни разорились, и пришлось им заложить свои земли богатым лендлордам.
Но самое удивительное предсказание Томас сделал 18 марта 1285 года. На шотландском троне в ту пору сидел мудрый король Александр III. На другой день граф Марч собирался на охоту и послал за Томасом, чтобы тот предсказал ему погоду.
«Назавтра в полдень буря взовьется. Ведать не ведала ране Шотландия, что столько крови прольется»,— предсказал Томас.
И граф Марч не рискнул отправиться на охоту.
Назавтра, ближе к полудню, он снова призвал к себе Томаса.
— Ну, где ж твоя зловещая буря? — упрекнул он прорицателя.
— Полдень еще не пробило,— ответил спокойно Томас. В этот миг в покои графа ворвался испуганный вестник. Он поведал, что великий король скончался. Он ненароком упал на крутой горной тропе с коня и более не встал.
— Увы, эта весть и означает бурю, которая нанесет жестокий урон нашей Шотландии,— произнес Томас.
На горе и печаль всех честных шотландцев, предсказание его сбылось.
Но людская молва повторяла и те его предсказания, каким еще только дано будет сбыться. Вот одно из них: «Когда Коровы Гаури выплывут на сушу, настанет судный день по наши души».
А надо вам сказать, что Коровами Гаури называют два гигантских валуна, стоящих за чертой полного прилива в заливе Тэй, что позади Ивергаури. И каждый год они на дюйм приближаются к земле, потому как море отступает.
Еще одному предсказанию Томаса только предстоит сбыться: «Йорк был, Лондон есть, Эдинбургу быть — самым славным, самым главным из трех прослыть».
Прошло дважды семь лет с тех пор, как Томас-Рифмач вернулся от королевы эльфов, когда Шотландию втянули в тяжкую войну. Английский король после победы над Джоном Бальо-лем при Данбаре одолел Шотландию. Но доблестный рыцарь Уильям Уоллес поднял шотландцев, чтобы отбиться.
Так случилось, что армия бравых шотландцев стояла лагерем близ замка Томаса. И Томас решил устроить великий пир для славных воинов. Такого великого праздника еще не знал замок Эрсилдурн. Гости заполнили большой зал замка — благородные рыцари в тонких кольчугах, прекрасные дамы в шелестящих шелках. Вино лилось рекой, деревянные кубки то и дело наполнялись веселым шотландским элем.
Музыканты услаждали слух важных гостей, сказители развлекали историями о подвигах войны и охоты. Но главное ждало гостей впереди. Когда пир был закончен, сам хозяин замка Томас велел принести его любимую лютню и запел. Затаив дыхание, не проронив ни слова, слушали гости его песни о славном прошлом британской земли.
Он пел о короле Артуре и рыцарях Круглого Стола. Об отважном Говэйне и волшебнике Мерлине, о печальной любви Тристана и Изольды. И все, кто слушал его, думал и чувствовал, что такого барда им больше не услышать никогда.
Они оказались правы.
В эту ночь, когда гости разошлись, и над рекой спустился туман, воин, дежуривший в палатке на склоне холма, проснулся от странного топота легких копыт по сохлой траве.
Он выглянул из палатки и увидел необычайное зрелище.
В свете яркой августовской луны по тропе к нему приближались белоснежные олень и олениха. Они ступали величественно и гордо. Воин позвал друзей, все окружили необыкновенную пару, но они продолжали идти вперед, не обращая ни на кого внимания.
— Надо разбудить Томаса Лермонта,— предложил кто-то.— Может быть, он нам скажет, что это значит.
— Верно, надо послать за Томасом-Прорицателем! — закричали все и отправили в замок маленького пажа разбудить Томаса Лермонта.
Услышав весть, Томас тут же вскочил с постели и быстро оделся. Он был бледен, даже руки у него дрожали. Ни один дикий зверь никогда прежде не покидал леса и не появлялся на улицах деревни. И потом, разве кто когда-нибудь слышал про белых оленей? Нет. Значит, это посланцы за ним, Томасом-Рифмачом, от королевы эльфов. Он и обрадовался: вскоре он снова увидит прекрасную королеву, но и загрустил — оборвалась нить его земной жизни.
Прихватив свою лютню, Томас вышел из замка и, с белым оленем по правую руку, с белой оленихой по левую, прошел по улицам деревни, освещенным серебристой луной, и скрылся в лесу, покинув родной Эрсилдурн навсегда.
-
-
24.03.2007 в 14:19-
-
24.03.2007 в 14:22Здорово!!! Хочу!
-
-
25.03.2007 в 00:08-
-
25.03.2007 в 00:57Классическая небылица.)))