[четверг,12-е]

вот, мне помогли с поиском сказки, теперь я ее перевела и делюсь ^^

Для чего человеку сердце

Анатолий Димаров
Для чего человеку сердце

Для чего человеку сердце
В густом-густом лесу, где почти никогда не появлялись люди, жило между корнями деревьев племя деревянных человечков. Весь свой век - а жили они очень долго - человечки те ничего не делали, так как им не нужно было ни есть, ни пить, ни одеваться: они же были деревянные, и злейший мороз не мог их донять.
Весь день бегали они по земле, залезали на деревья, не зная и сами, чего они хотят. Они не имели сердец, поэтому не могли ни любить, ни ненавидеть, не знали, что такое радость или гнев, злость или сочувствие. Если и случалось какому-то человечку из-за собственной неосторожности сорваться с высокого дерева и сломать позвоночник, остальные сразу же сбегались, толпилась вокруг него, трещали деревянными голосами, вертели длинноносыми головами, но и это зрелище им очень быстро надоедало, и они разбегались, оставляя своего товарища догнивать на неприветливой лесной земле.
Их не любили звери, так как они часто бросались с сосен острыми шишками - не со злости, конечно, а просто потому, что им ничего было делать. Ненавидели птицы, так как человечки разрушали им гнезда, выбрасывали наземь яйца, чтобы посмотреть, как они разобьются, упав на землю. И потому ни звери, ни птицы не забивались сюда, а если, бывало, и заскочит какой-либо неосмотрительный заяц, спасаясь от волка или лисицы, то сразу же старается выбраться отсюда.
Итак понятно, как были удивлены все человечки, когда в их владениях появилась маленькая девочка. Они бы, может, и не заметили ее, но девочка все время кого-то звала, а потом села под сосной и заплакала. Человечки сразу же сбежались к ней, притаившись за корнями деревьев, начали ее рассматривать.
- Что это? - изумленно спрашивали одни, заметив, как из глаз девочки капают слезы.
- Это, наверное, дождь, - отвечали другие.
Наконец один из них, самый любопытный и самый храбрый, не выдержал, вышел из-за корня.
- Девочка, что это у тебя такое? - спросил он, подставляя тоненькую ручку под светлые капли.
Как не была удивлена девочка, однако преодолела свой страх и вежливо ответила:
- Это я плачу.
- А что такое «плачу»? - поинтересовался сразу деревянный человечек, так как в его племени никто никогда не плакал.
- Это - когда льются слезы.
- А что такое «слезы»?
Девочка только всхлипнула и показала человечку на его ладонь, где уже насобиралось светленькое озерцо ее слез.
- А почему у тебя льются слезы? - расспрашивал деревянный человечек.
- Так как я заблудилась и... и не знаю, как выйти из леса.
- Ты хочешь выбраться из леса? - изумленно переспросил человечек. - А разве есть на свете что-то другое, кроме леса?
- Конечно, есть. И степи, и горы, и моря, и океаны, и города, и села.
Человечек аж задрожал от любопытства. А поскольку в его пустенькой голове не было почти ума, а только легкие быстротечные желания, то он сразу же начал просить девочку:
- Покажи мне все то, о чем ты только что сказала!
- Хорошо, - согласилась девочка, - но ты сперва выведи меня из этого страшного леса.
И человечек даже не оглянулся на своих соплеменников, которые повысовывали заинтересованные головки из-за густых корней.
- Иди за мной! - и побежал-попрыгал впереди девочки на тоненьких ножках.
Они шли долго, очень долго. Продирались сквозь густой кустарник, обходили толстые деревья, а лесу, казалось, не будет конца-края.
- Не спеши так! - наконец попросила девочка. - Давай отдохнем, у меня уже болит сердце.
- А что такое «сердце»? - сразу поинтересовался деревянный человечек.
- Сердце? - призадумалась девочка. - Это то, без чего не может жить человек.
- Покажи мне свое сердце!
- Я не могу тебе его показать - оно у меня в груди.
Человечек задумался - если он вообще способен был мыслить, - потом спросил:
- А его очень тяжело достать?
- Его не получают - с ним рождаются.
- Я тоже хочу иметь сердце!
«Где же я тебе его возьму?» - хотела было ответить человечку девочка, но тут же подумала, что это будет очень невежливо, ведь он согласился вывести ее из леса.
- Давай мне свое сердце! - приставал тем временем к ней человечек.
- Я не могу отдать тебе свое сердце, так как без него я умру, - ответила ему в конце концов девочка. - Но послушай. В нашем городе есть один врач, который собирает сердца людей, которые умерли. И сердца те живут у него долго. Если хочешь, зайдем к нему, и ты попросишь у него сердце. Он добрый, он тебе не откажет.
- Хорошо! - обрадовался человечек и нетерпеливо подскочил: - Пойдем быстрее, я тоже хочу иметь такое, как у тебя, сердце.
Долго шли они лесом, пока не добрались к опушке - прямо напротив огромного города. Посадила девочка деревянного человечка в корзину - боялась, чтобы кто-то на него не наступил, - да и понесла к славному врачу.
Врач, услышав необыкновенную просьбу деревянного человечка, сказал:
- Сердце?.. Хм... А какое же сердце ты хочешь себе выбрать?
- То, которое носят люди, - ответил человечек.
- Люди имеют разные сердца, - строго ответил врач и, подумав, качнул главой: - Хорошо, я покажу тебе сердца, которые у меня есть, а ты уже выберешь сам, которое тебе понравится.
Человечек согласился, и врач пошел с ним вдоль застекленных полок. Там в больших и малых прозрачных банках, наполненных какой-то жидкостью, пульсировали человеческие сердца.
- Это сердце злого человека, - показал на одну банку врач. - Видишь, которое оно желтое и сморщенное!
- Я не хочу это сердце, оно некрасивое! - быстро ответил человечек, и врач улыбнулся одобрительно.
- А вот с блеском, как пластмассовый шарик, - дальше показывал врач. - Видишь, какое оно свежее: долго же стучало, нисколько не износилось. Это - сердце равнодушного человека.
Человечек постоял, колеблясь: сердце ему очень понравилось - оно же такое с блеском! - но он хотел увидеть и другие сердца, и они тронулись дальше.
- В той вон банке - сердце бандита...
- А почему оно такое черное?
- Оно почернело от преступлений...
- А это чье сердце?
Перед ними не плавало, а лежало на дне банки удивительное сердце: хмурое, серое, тяжелое, будто высеченное из твердого камня.
- Это сердце одного мужчины, который заботился лишь о себе и отворачивался от других людей.
И хотя человечек мало что понял, однако не захотел брать и это сердце: чересчур уж неприятный вид оно имело!
Долго ходили вдоль полок с сердцами, а человечек все не находил себе по душе. Наконец врач достал с самой высокой полки еще одну банку, поставил ее на стол.
- Это сердце одного очень доброго человека. Видишь, которое оно большое и светлое!
- А что это за красные иголочки, которые высовываются из него? - поинтересовался человечек.
- Это не иголочки, а нервы. Именно они делают сердце очень чувствительным и неспокойным, и тот, кому оно достанется, пусть не рассчитывает на легкую и беззаботную жизнь. Будет трепетать его сердце человеческими страданиями и болями, даже малейшее горе, которое будет светиться в глазах встречного человека, будет будить в нем такой острый отзыв, что оно не успокоится, пока человек хоть немного не утешится. Вот посмотри...
Врач неожиданно ударил рукой об острое ребро стола, скривился от боли, и сердце сразу же затрепетало, забилось так, будто хотело выскочить из банки.
- Я возьму его! - сказал очарованный человечек.
- Хорошо, я пересажу тебе это сердце, - согласился врач. - Но прежде чем брать его, ты хорошо подумай. Ведь ты с этим сердцем не будешь знать, что такое покой.
Но человечек упрямо твердил:
- Я хочу иметь это сердце!
И врач рассек ему деревянную грудь, вложил в нее сердце, которое когда-то принадлежало доброму человеку.
Удивительно и непривычно чувствовал себя человечек, вернувшись к своим соплеменникам. Темный густой лес будто расступился перед ним, стал чище, прозрачнее, и все, что жило в нем и дышало - от самой маленькой букашки до самого большого зверя, - все возбуждало в человечке уже не легкомысленное быстротечное любопытство, а постоянное внимание, сочувствие, жалость.
Начнет кто-нибудь из его соплеменников раздражать работящего муравья, человечек сразу же и остановит его:
- Оставь! Разве ты не видишь, что он несет домой пищу?
Увидит подраненную птицу, окруженную интересующимися человечками, сразу же начнет ставить в укор:
- Не трогайте ее! Разве вы не знаете, что ему больно? Разве вам не жаль его?
- А что такое «жаль»? - спрашивали у него деревянные человечки, стучась пустыми головами.
Как он мог им объяснить, что такое «жаль»? Ведь у них не было сердец, они ничего не чувствовали, - так вот ничего не могли понять.
Только один деревянный дед, который не один раз встречался с людьми и слышал от них, что такое «жалось», авторитетно сказал:
- За всех не переболеешь, всем не поможешь. Других будешь жалеть - сам долго не проживешь.
И все сразу же согласились с ним, так как у него была самая длинная борода. Не согласился только наш деревянный человечек, но промолчал.
Так, может, и жил бы наш человечек среди своих деревянных братьев, переживая за каждого обиженного, защищая каждого, кто попал в беду, если бы не случился один случай...
Это было зимой. Лес стоял сонный, скованый морозом, припорошенный снегом. А под высоким дубом сидел неподвижно мальчик, который забрел так же, как и та девочка, и, сомкнув бессильно веки, уже и не старался подняться на ноги.
- Что с ним такое? - спрашивали друг у друга деревянные человечки, сбежавшись в поисках новой забавы к сонному мальчику.
- Он замерзает, - сказал дед с самой длинной бородой и гордо осмотрелся, польщенный собственной мудростью. - Я уже видел, как замерзают люди. Вот мы немного подождем, и этот мальчик совсем перестанет дышать.
Тут и подбежал к мальчику наш человечек. Жалость сжимала его сердце, пронзала тысячью игл. Схватив мальчика за рукав, начал тормошить - будить его:
- Мальчик, встань!.. Мальчик, встань!.. - Но у мальчика только затрепетали ресницы, прямо в снег опустилась белая рука.
Оглянулся человечек беспомощно: лишь холодный снег вокруг, ледяное солнце вверху и равнодушные его родственники кругом. «Он сейчас замерзнет!» - подумал в отчаянии деревянный человечек, и таким жгучим сожалением пронялось его сердце, что оно вдруг вспыхнуло - загорелось ярким огнем.
Долго горел человечек, согревая мальчика, спасая его от неминуемой, казалось бы, смерти. А когда мальчик, согревшись, поднялся и пошел, даже не поняв, кому он обязан собственной жизнью, деревянные человечки окружили своего догорающего собрата, от которого остались только теплящиеся угольки и обожженная голова с печальными, полными сожаления глазами. Они трещали деревянными голосами и, не ведая, что такое жалось, любовь, сочувствие, изумленно расспрашивали:
- Почему у тебя такие печальные глаза?
- Потому что мне жаль вас, - едва слышно ответил им догорающий человечек. - Но этого вам не дано понять.

@темы: Авторские сказки, Европейские сказки

---

ищу..

[четверг,12-е]

здравствуйте, очень надеюсь на вашу помощь

уже несколько дней меня не отпускает - очень хочется сказку найти, которую давным-давно в детстве читала..

что из сюжета помню: был там деревянный человечек в лесу, и было что-то связано с сердцем и замерзанием.
может, тот человечек очень сердце себе хотел, а когда получил его то замерз в снегу..
а может он наоборот его вытащил, отдал кому-то и замерз..
но я могу и ошибаться.. воть.

может кто-то понял, о чем я? *смотрит с надеждой*

@темы: Вопрос

---

письмо в прошлое / сказка о слонах

[птица луны]

Ты знаешь, есть слоны,
Они умеют летать.
Их полет прекрасен и легок.
Их уши полощутся по ветру,
И кажутся им парусами.
У меня был один маленький слоник,
Я хранила его для тебя.
Но ты знаешь, слоны птицы вольные
Они много мечтают
И видят чудесные сны.
Мой слон покинул меня.
Он приветливо, нежно, хоботом
На прощание тронул за руку
И отправился в слоновье странствие,
Туда где слоны исчезают.
Еще ни один ученый
Ни один выдающийся сыщик
Не нашел их дома заветного
Не нашел пропавшего без вести.
Но слонам дело нету до этого
Они совсем иного воззрения,
Каждый день чей-то слон улетает,
Каждый день, чьи-то сны о смерти.


Ты знаешь, есть слоны,
Они умеют летать.
Они закрывают глаза
И перебирают лапами.
Они большие и серые,
Они не знают уныния,
И если слон улыбается,
Рождается где-нибудь сказка,
И сказок много на свете,
Слоны ведь народ улыбчивый…



У меня дома живет котослон он нежный, серый и в складочку.

Мысли о тебе витают вокруг неотступной чуть заметной странной пеленой.
Стоит им отступить или хоть немного поблекнуть, как звонит та, что когда-то была тобой, и возвращает твои следы, твои чувства, твою привязанность и любовь во мне.

Вон, в серовато – осеннем небе, пролетела большая туча, присмотрись: вот – хобот, вот – сильные ноги…

Я еще не научилась не огорчаться, когда тебя нет рядом, когда тебя нет где-то. Я привыкла совсем к иному. Я ценю иное.
Но я почти научилась смеяться без тебя и не с тобой. Да, не так, не так весело, не так безудержно, не так самозабвенно, но ведь все проходит… И это прошло. Странно.
А ты всегда умела смеяться без меня. Ты была одна, а я – вместе. В этом наша ошибка. Общая. Может именно она объединяет нас?

Вокруг его ног мелькают гребешки волн облаков, он разгоняет море в стороны и оно расступается перед его могуществом. Слоновьим могуществом…

Надо научиться писать письма еще кому-то, или тебе, но моей тебе – выдумке, фантазии…

Слон поднимает хобот, и небо становится еще темнее. Он трубит общий сбор. Сбор осенних слонов в вышине.

Ты любила и любишь персонажей из мультиков, из книг, из истории. Ты придумываешь для себя их мир, а я выдумала сказку намного больше и прекрасней, я сделала то, на что тебя не хватило, не хватило в твоей реальности, но не в моей – я подарила тебе крылья, я научила тебя любить. Тебя ту, что видела я.
Я взяла свою душу, отразила ее в зеркале сердца, и дала тебе, как мастер дарит имя своему творению, как тот, кто умеет любить, верит, что другие тоже любят.

И со всех уголков, откуда слышен его могучий зов, начинают медленно, один за другим собираться слоны и слоники.
Эти облака вдали вовсе не облака… Чернильная полоса на горизонте – приближающееся стадо. Они собрались, проснулись, отвлеклись от своих дел, и поняли, что пора в путь. Он созывает их, чтобы улететь вместе.

Но, увы, жизнь оказалась жестока, такова ее суть во всем, и вот, сквозь красивую иллюзию, проступили очертания не тебя. Или нет, где правда, где ты – ты которую я любила, ты, которой я писала, ты с которой я мечтала жить, ты, которая обладала ужасным характером, была ветрена и не смотря на это ты, которая никогда не предала бы и не отреклась, или та, другая, которую я увидела теперь, та, что сказала – узы – зло, та, что сказала – ответственность – ошибка, та, что сказала – близость не нужна, та, что отказалась от трудностей и была готова лишь на легкий пустой путь, та, что сказала, что я не знаю ее, что мы не единое целое и не вместе.

Грозовое небо потяжелело, видишь, как оно опустилось, прогнулось под их весом, вот – вот не выдержит и прорвется к нам черным морем ливня, тем морем, что пениться под его ногами.

Это был красивый кинжал из холодного серебра в слабых безвольных руках. Он разрезал нити маски, что я дарила тебе, она упала, открыв твое - не твое лицо. О как же жаль тебя, ведь ты не та, кого я видела, той, ты была бы намного счастливее, будь ты сильнее или самоотверженней, умей ты любить искренне и верно, не смотря ни на что.

Они улетят Туда. Эту даль не описать, не представить, ее могут видеть только слоны. Они рождаются с этим, они улыбаются, думая о том Месте, они хранят его тайну молча, спокойно, они несут ее величественно и гордо, она делает их добрыми.

Кажется это жалость? Нет… Возможно, нет… Жалость к себе? У меня отняли, ту, что я придумала? Я не знаю что это за чувство, но мысли о ней преследуют всюду… Если бы твой образ мог жить сам по себе, лишь моей силой.

Тебе сегодня снился слон. Он шептал тебе на ухо свои сказки.
К тебе сегодня приходил слон, он подарил тебе нежность.
Ты знаешь, его можно погладить и потрогать за ухо, ведь он совсем не страшный. Это был слон снов. Он спускается с неба, прячется в массе дерева в темноте улицы, он дышит за окном и от его дыхания запотевают стекла, и становится чуть теплее в комнате.
Он ждет, когда погасят свет и шепчется с мышками смешинок, что шуршаться под кроватью, ожидая ночи, чтобы выбежать и начать щекотать тебя, он поет им колыбельную, и они утихают до утра.


Моя сестра. Моя.
Твоя сестра. Твоя.
Половинки.
Безумные. Невыносимые.
Друг для друга.
Бывает больно. Бывает страшно.
Но разве это хоть что-то значит?
По сравнению с тем, что есть МЫ

«Что ты без я, что я без ты.
Нам вместе падать с высоты
Я вылью воду из сапог
И это брат тебе урок.» - ты помнишь это четверостишье, я знаю

Пожалуй, можно оборвать этот поток мыслей, потому что я не знаю ни его начала, ни его конца, или все проще – конец уже был, а то что дальше, то, как мы видим, уже сломано, ведь тебе не нужно то, что знала о нас я, ты этого просто не чувствуешь…
Жаль я не волшебник…

Слышишь - уходят облака, небо легко прогибается и пружинит, роняя капли.
Слышишь песню листьев – рыжие листья любят сказки.
Слышишь – улетают слоны. Сегодня они выбрали день и темно-серыми облаками идут по небу.
Видишь – белые очертания, клубящиеся, полупрозрачные - это белые слоны, они дарят сказки уснувшим детям, навсегда уснувшим, они улыбаются им, и касаются сахарными снежными стопами теней.
Видишь – белые слоны, они рассказывают особенные сказки и ходят по редким местам, где спят духи, поют рыбы, слушают камни, смеются травы, ходят змеи…

Сегодня осень и облетают листья. Сегодня сняться хорошие сны.
Сегодня небо наполнено движением, оно - дорога.
Сегодня ты посмотришь вверх и увидишь их, все кто умеют смотреть в небо - увидят.
Сегодня улетают слоны.

@темы: Авторские сказки, Стихи

---

Красный чай осени

[птица луны]

Теряю все время какие-то мелочи. С ложки капает тягучий сладкий мед. Холодно. Замерзают мысли на полпути к действию. Кутаюсь в красное. Мёрзну. Запах пряностей и веселые синеватые огоньки конфорок на плите. В кастрюльке с горячей водой танцуют шарики душистого перца, гвоздика, корица, имбирь. Будет чай. Красный, с поплавками всяких вкусных разностей.

Кот сказал «мяу», и пулей, цепляясь за одежду – на плечи. Сидит, молчит, греется.

Есть такое приспособление – ситечко для чая. Замечательная штука.
Оно ныряет в коробочку, раскрашенную веселым ярким узором, делает «ам», и выуживает в себе чай, черный, рассыпчатый, с вкраплениями осенних нот шиповника и яблока.

Большая чашка надулась. Ждет. Знает - сейчас в нее нальют все это богатство вкуса и цвета, она примет его, бережно, в обхват толстых стенок, и будет важно выпускать пар, дразнящий запахом, и остающийся ароматными каплями на ладони, что греешь над чашкой. Она ждет и думает обо всем этом.

В кастрюльке готов отвар для чая, пропитался ароматом специй… его можно налить в термос и закутав в шарф, в большой зеленый вязанный шарф, сунуть в сумку и отнести кому-то, кто там, за стенами, в холоде… А можно отдать раздувшейся от гордости и ожидания чашке.

Кот тяжелый. Вырос недавно и совсем неожиданно. Внезапно стал не то чтобы больше, а плотнее, весомее. Теплый пушистый вишневый джемпер его очень привлекает своей противоположностью самому коту. Кот - голый, гладкий, светло-серый, с шоколадным носом. Кот мерзнет и хочет общаться. Поэтому плечи и джемпер - оптимальный, на его взгляд выход.

Итак, чашка дождалась. Волшебство: мы заливаем отвар в ее раскрытые объятия, кладем в чашку ситечко с черным фруктовым чаем и смотрим, как в прозрачно-золотистой жидкости, как в воздухе дым, расползается рыжевато-красное облако, постепенно темнея и заполняя всю чашку…

Дальше - берем меня, на мне – кота (пока удобно не сяду, не слезет), чашку, в чашке – гвоздику, имбирь, перец, корицу, отвар, ситечко, в ситечке – чай с шиповником и яблоком, ложку для меда,
которая уже в чашке, мед мы тоже не забываем взять, и топаем в комнату.

Сели! Поставили чашку, мед, устроили кота. На кровати пледы, оба полосатые, подушки, разного окраса, окно завешено толстым голубым покрывалом – от сквозняка, и задвинуто занавесками.
А главное преимущество комнаты это БАТАРЕЯ.
На большом экране компьютера светятся красивые картинки…

Кот свернулся на коленях, уткнулся острой, почти лисьей, мордочкой в руку, и томно прикрыл глаза.

На стул наброшена куртка с пришитыми пуговицами. Куртке хорошо, куртке можно позавидовать - батарея рядом, пуговиц в два раза больше чем было положено – куртка гордиться.

Наконец черед дошел до волшебного напитка: он испускает пар, заволакивая комнату ароматом специй, яркий, насыщенный, пряный. Тягучий сахарный мед цепляется за ложку, тает в горячем, на поверхности чая, как два любопытных глаза, кружатся шарики перца. Берешь чашку бережно, втягивая носом щекочущий, согревающий запах, только бы не пролить это сокровище… Заварился. Темный и немного матовый от меда, подносишь чашку ближе - все заволакивает дрожащей пеленой, прикрываешь глаза, касаешься губами кромки, делаешь глоток, медленно, осторожно, с наслаждением. Чуть-чуть обжигает, согревает, горько-сладкий, немного мягкий от меда на языке, с остро-сахарным послевкусием. Смакуешь… ситечко ткнулось в нос, раз так - пусть пока поживет в высоком узком бокале… и снова глоток…

Красно – коралловые бусы…

Рыжие листья.

Дрожащий огонь свечи в обрамлении малинового стекла.

Желтый свет окон. Ветер.

Уютный плед.

Мысли о близких.

Кот, свернувшийся калачиком на коленях.

Вязанный свитер с высоким горлом.

Шерстяные, кусачие носки.

Книжка, раскрытая на последней прочитанный странице.

Сонное, теплое, ласковое и чуть-чуть медленное настроение.

Долгий сон в большой кровати, укрывшись одеялом с головой.

Шоколад, твердый, черный, разрисованный прямоугольниками геометрического узора.

Легкая осенняя обида на серое небо, быстро проходящая с лучами красного солнца.

Дорога домой с поднятым от ветра воротником.

Классическая музыка по ночам.

Звонки по телефону тем, к кому все сложнее добраться, преодолевая холод и обстоятельства.

Гитара в углу.

Ворох аккордов и песен в старой разорванной папке.

Недоделанные рисунки, вперемежку с набросками.

Акварельные краски, в выцветшей коробке, и растрепанные кисти.

Лохматые волосы.

Бардак в комнате.

Зимняя обволакивающая лень.

Одеяло.

Письма друзьям ударами по клавишам со значениями букв.

Короткие вылазки на улицу.

Ночные бдения.

Чай вместе, вечером на кухне.

Чтение вслух.

Старые любимые сказки.

Воспоминания…

Поднять голову, потянуться, чтобы хрустнуло где–то внутри, удивить кота, успевшего задремать, потянуть его легонько за ухо, выбраться из гнезда подушек и пледов, взять опустевшую чашку, легко, чуть заметно улыбнуться себе и коту, и отправиться в не очень дальнее путешествие на кухню, чтобы приготовить еще одну чашку горячего пряного красного чая, с палочкой корицы, цветочками гвоздики, тонким полупрозрачным ломтиком имбиря и круглыми остринками перца.

@темы: Авторские сказки

---

конец осени

[птица луны]

Как с наступлением сезона умирания сковывается белым
хрусталем трава и черные иглы веток становятся морозно ломкими - поседели его
волосы

Как желтеют и истончаются листья, сухо дрожащие и облетающие
с деревьев без тени ветра, как они,
покрываясь узорной сеткой морщин, забывают жизнь, теряя ее по капле,
иссохла его кожа пергаментными полотнами, отпустила из себя живительную влагу и
стала хрупкой

Как замирает живое озеро под цепями льда, останавливает свой
взор лесной чашей в небо, пронзительно – черный взор, что накрывает зима
пеленой белого ажура, так потускнели и замерли его глаза

Как грубеет и перестает дышать земля под легкими ледяными
шагами четвертого и последнего времени -
огрубели и потрескались его губы

Черные деревья без листьев стрелами ввысь – вы прекрасны

Белые пустынные холмы под тяжелым небом, в которых нет ни
души – вы прекрасны

Воздух пустой и звонкий холодом поутру, и горький как полынь
– ты прекрасен

Черная застывшая вода озер, ставших молчаливыми могилами –
ты прекрасна

Серые пальцы тонкого иссохшего кустарника и высокой травы,
посеребренные поцелуем белой принцессы неба – вы прекрасны

Смытые очертания в пронизанном холодом и влагой воздухе,
запутывающие тенями путь – вы прекрасны

Прозрачное небо с черными росчерками туч, льющее в ранний
час мерцающий голубоватый свет, что пробуждает память о полете у дремлющих
духов, пронизывая чувства чистым бисером призрачного ледяного хрусталя – ты
прекрасно

И он перестал быть, как умирает все живое

Как иссякает источник

Как высыхает цветок

Как замерзает озеро

Как засыпает природа в сезон умирания

Как заходит солнце

Как опадают листья с ветвей

Как все кончается

чтобы, возродиться

когда придет
время

когда настанет его весна

@темы: Авторские сказки

---

[Рейнекич]

Жила когда-то девушка с волосами цвета пламени...

Когда-то давным-давно, когда не знали еще люди тепла и не ведали, что такое огонь, жила одна девушка с волосами цвета пламени. А прозвали эту девушку Ки, что значит "лиса". Ведь ни у кого больше не было таких жгучих волос, и больше всех напоминали те шкурку хитрого зверя. Жила она со своими родичами, общим родом-племенем. Добросовестно помогала по хозяйству, как и ее братья да сестры. Но не было покоя в душе Ки. Ей всегда хотелось быть во многих местах одновременно, ее дух был диким, как ветер, и такой же необузданный. И когда бы кто ни глянул на Ки, она всегда смеялась. То ее видели помогающей родичам у невысокого плетня, то играющей с животными, когда помогала вместе с другими юницами нанизывать цветные камушки-бусы на грубоватую нить... Куда ни глянь - всюду была Ки. И любили ее за это, да и посмотришь на эти огонь-волосы, на эту улыбку - и сам поневоле улыбнешься.
Но все равно, жители рода считали ее себе на уме. Любила девушка убегать из селения, только выдастся у нее свободная от хлопот минутка. Заберется, бывало, на скалы, где повыше да ветер посильней, и улыбается, подставив воздушному потоку лицо и волосы, да раскинув руки. Казалось, тысячами звездочек искрились жгучие волосы Ки, подхваченные сильным, но ласковым ветром.
Как-то стояла она так, подставив лицо ветру, закрыв глаза. Словно мягкий поцелуй коснулся ее виска, нежно провела чья-то ладонь по волосам... Ки испуганно открыла глаза и резко обернулась, но никого не увидела.
- Кто здесь? - произнесла она громко и четко, хотя сердечко ее билось затравленной птичкой.
Но только ветер свистел в скалах.
"Ну и почудится же", - подумалось девушке, но только она повернулась обратно, как снова чья-то ладонь провела ей по щеке и тихий голос произнес:
- Я. Ветер, - смешливо добавил голос в ответ на немой вопрос. Резкий порыв ветра кружится вокруг девушки, огненные волосы закрывают взор; мгновение - и вот уже не ветер, а статный юноша стоит перед ней. Кожа светлая, но не бледная; волосы светлые как на ветру колышутся, а в глазах искорка озорная. Стоит и улыбается:
- Не узнала меня, красавица?
- Так это ты, Ветер...

Решили они вместе уйти, ведь любили они друг друга без памяти, уже давно любили. Только не знала Ки, каков ее избранник-ветер, а Ветер не решался обратиться - боялся напугать и тем самым потерять ее навек. И решила Ки известить своих родичей, поделиться своим счастьем. Прямо со скалы бежит Ки, под ноги не глядя, скорости не сбавляя, - ведь чем раньше расскажет, тем быстрее они с Ветром вместе будут, а уж Ветер ей на бегу упасть не даст, коли споткнется девушка - подхватит да поддержит. Бежит Ки, а волосы ее огненные искорками горят, на ветру развеваются, словно пляшут - то Ветер ними играет-любуется. Люди даже работу побросали, тоже любуются. Попало несколько искорок с волос ее на траву высушенную - занялся пучок ярким пламенем, а люди и диву даются: не видали огня прежде. Ки тоже забыла на время о вести, что принести хотела, сама смотрит зачарованно, и Ветер с ней: то в ту сторону язычки огненные подымет, то туда завернет...
- Волшебница! - послышались восторженные возгласы.
- Чаровница! - одобрительно гудит толпа.
Окружили люди огонь, давай руками пробовать. Тянут руки в огонь, от тепла в жар, в самую его сердцевину по дурости. Обжегся кто-то из рода и вскрикнул от боли. За ним еще несколько, что руки в самый жар тянули, обожглись и закричали, а те, что поодаль стояли да не успели еще диво на ощупь попробовать, давай кричать и на Ки пальцами тыкать:
- Ведьма!
- Погубить нас всех решила!
- Ведьма!
Испугалась тут Ки, по сторонам смотрит, словно помощи ищет. Только Ветер ее кожу гладит, волосами играет, - волнуется. А люди все ближе подходят, камнями Ки закидывают. Заплакала девушка и прочь от них бросилась, на скалу свою привычную. Загнали ее на самый краешек, закрыла она глаза и спрыгнула вниз с высоты..
Успокоились люди, мол, вот и конец ведьме, что всех погубить хотела.

Шло время, а тем временем люди к огню попривыкли, увидели, что не дикий он, а приручаемый. Приютили огонь, полюбили да оставили другом и первым помощником - в зиму ли студеную обогреет, еды приготовит или посуду обожжет... множество применений нашли подарку Ки, да пожалели девушку. Поняли свою вину перед ней, да поздно было. В память о ней каждый взял себе по кусочку огня к себе в дом. Так появились очаги да печи. И хоть со временем забылось имя Подарившей Огонь, частичка ее осталась с людьми, и этот подарок ее любят и ценят до сих пор, и будут ценить во все времена.
Только не упала тогда огнистая, не разбилась об острые скалы - подхватил ее сильный Ветер на руки да в обьятия заключил. С тех пор носит Ветер Ки в своих объятиях. А ежели пожар лесной случится, или в поле сено вспыхнет, - знайте: то Ветер с Ки забавляются.

Поговаривают, если прислушаться, можно услышать их веселый смех, или увидеть огненные волосы девушки с волосами цвета пламени...

 

© Леа Волбешница

июнь 2008

@темы: Авторские сказки

---

[Пуха канарейчатая]

Сергей Козлов "Ты лети! Я машу крыльями"

Взошло солнце, и река, и лес, и холм были так прекрасны, что от них нельзя было отвести глаз.
Поэтому с утра Ёжик выбежал на берег, глядел и глядел, дышал и дышал, и никак не мог надышаться.
— Дышишь? — спросил Заяц.
— Дышу, — сказал Ёжик.
— Дыши, — сказал Заяц. — А я побегу, потому что на ходу лучше дышится.
И убежал.
Потом пришла Мышь. Это была важная лесная Мышь с зонтом.
— Зачем тебе зонтик? — спросил Ёжик.
— Я — дама, — сказала Мышь. — А где ты видел, чтобы дама выходила из дома без зонта?
— Но ведь дождя-то нет!
— А если пойдет? — и Мышь, повертев зонтиком, удалилась.
Потом пришел Медвежонок. Он ничего не сказал, сел рядом с Ёжиком и зажмурился.
Ёжик тоже зажмурился, и так они посидели молча.
— Хорошо, да? — сказал Ёжик.
— Ага, — сказал Медвежонок.
— А всё-таки смотреть лучше, — и Ёжик открыл глаза.
Бледно-голубая река уходила за поворот и в дымке таяла.
Ёжику было так хорошо, что хотелось лететь. Расправить крылья, взлететь высоко-высоко и долго-долго парить, не шевеля крыльями.
«Если бы я был птицей, — думал Ёжик, — у меня обязательно были бы очень большие крылья. Один раз взмахнул, и — летишь...»
— Всё равно надо махать, — вдруг сказал Медвежонок. -Взмахивать.
— Что?
— Я говорю, даже если, как у орла, всё равно надо разика два, а взмахнуть.
— Ты о чём? — спросил Ёжик.
— О том, — сказал Медвежонок. — О чём ты думаешь.
— Откуда ты знаешь, о чём я думаю?
— А чего тут знать-то? — не открывая глаз, сказал Медвежонок. — Ты всегда думаешь об одном и том же.
— О чём же?
— «О чём же?» — передразнил Медвежонок. — О том, что надо махать. А ты — ленивый. Тебе бы только лететь. Лети и лети, а машет пусть Медвежонок.
— Ты чего ворчишь? — изумился Ёжик. — Я тебе что-нибудь сказал?
— А тебе и говорить не надо! Ему бы только лететь, видишь ли, лететь и лететь, а машет пусть Медвежонок.
— Да где ты за меня махал?
— Я всегда за тебя машу, — сказал Медвежонок. — Ты только не знаешь.
— Где? Когда?
— Везде. Всегда!
— Ты что — за меня дом убираешь?
— Причем здесь дом, когда мы говорим о крыльях?
— Ты что, за меня махал крыльями?
— Махал, — сказал Медвежонок.
— Когда?
— Всегда, — сказал Медвежонок. — Всегда, когда ты летишь, я машу крыльями.
Ёжик вдруг зажмурился и когда открыл глаза, увидел вокруг такую красоту, что в душе взлетел высоко в небо и оттуда, сверху, вдруг увидел маленького себя и Медвежонка, и Мышь с зонтиком, и реку, и холм, и лес, и совсем крошечный Медвежонок вдруг вскочил, замахал лапами и закричал: «Ты не бойся! Ты лети! Я машу крыльями!».

@темы: Россия, (с) Козлов Сергей, Авторские сказки

---

[Пуха канарейчатая]

Сергей Козлов "Как Ёжик с Медвежонком ловили осень"

Весь день шёл дождь, ночью перестал, к утру похолодало.
Ёжик с Медвежонком вышли на крыльцо, постояли немного, вдыхая холодный воздух.
Всё вокруг было непонятно: деревья стояли зелёные, жёлтых листьев было ещё совсем мало, и всё равно — за каждым стволом сидела осень.
— Видишь? — сказал Ёжик.
— Ага, — сказал Медвежонок. — Так и глядит.
— Вот бы её поймать!
— А давай, — Медвежонок чуть не поперхнулся. — Давай поймаем и запрём в чулан. Представляешь? Запрем её в чулан, и сразу — лето!
— Она невидимая, — сказал Ёжик.
— Это если лапами. Лапами, конечно, не возьмёшь. Нужен загон и сеть, понял? Вот так — сеть, а оттуда — гнать.
— Надо звать Зайца, — сказал Ёжик.
— И Белку.
— А сеть какую?
— Окуньковую.
— Да ты что? Так тебе осень в окуньковую и полезет!
— А что, карась красный, и она...
— При чём здесь карась? Сеть-то окуньковая!
— Окуньковая, карасиная, — поймаем!
— Неси, — сказал Ежик. — Я позову Зайца.
— Белку не забудь! — и Медвежонок убежал.
— Заяц! Заяц! — закричал Ёжик, колотя палкой по черным стволам. — Белка!
— Чего? — прибежал Заяц.
— Где Белка?
— А зачем?
— Будем осень ловить, — шёпотом сказал Ёжик. — Только — тсс!
— Здорово! Белка! — закричал Заяц. — А чем ловить?
— Сетью, — сказал Ёжик. — Сюда — сеть, а оттуда — гнать.
— Нужен барабан, — сказал Заяц. — И свистулька. Я буду барабанить, а Белка — свистеть. Белка! Белка! — снова закричал он. Прибежала Белка.
— Иди поближе, я что-то скажу! — И - зашептал.
— Осень? — удивилась Белка. — А что мы с ней сделаем?
— Запрём в чулан, — сказал Ёжик.
— И сразу — лето! — крикнул Заяц.
— Тсс!.. Тише! — сказала Белка. — Услышит и убежит. С сетью на плече прибежал Медвежонок.
— Уфф!.. — сказал он. — Помогайте!
И все вместе растянули сеть от берёзы к ёлочке.
— Камушки! Камушки! — верещал Заяц. — Камушками прижми!
— А теперь, — сказал Медвежонок, — ты с Зайцем и Белкой иди оттуда, а я...
— А барабан? — вспомнил Заяц. Прыгнул, пропал и тут же явился с барабаном и свистулькой в лапах.
— Мы все пойдём оттуда, — сказал Ёжик. — А ты, Медвежонок, прячься и, как только она попадется, — сворачивай.
— Я крикну, — пообещал Медвежонок.
И все убежали, а Медвежонок залез под ёлочку.
Было тихо-тихо, только маленький золотой лист, трепеща, всё никак не мог сесть в траву.
И вот где-то вдали ударил барабан, залилась свистулька, и ёжикиным срывающимся голосом закричало: «а-а-а»!..
«Гонят!» — Медвежонок во все глаза стал глядеть на окуньковую сеть.
«Гонят, гонят, гонят!» — застучало у него в висках, и сердце забилось.
«Бум-бум-бум! Фью-ю! А-а-а!..» — неслось по лесу.
Медвежонок так смотрел, что у него заболели глаза, и когда «бум-бум!» и «фыо!» приблизились, ему вдруг показалось: из-за старой ёлки что-то выскочило и запуталось в окуньковой сети.
— На помощь! — закричал Медвежонок и упал животом на невидимое что-то, и это «что-то», казалось Медвежонку, шевелилось и попискивало.
— Что? Что? Где? — вылетели на поляну Заяц, Белка и Ёжик.
— Здесь, — хрипя, дышал Медвежонок. — Посвистывает.
— Это осень, — сказал Заяц. — Осень всегда свистит.
— Закатывай! — крикнула Белка.
И они закатали осень вместе с Медвежонком и поволокли в дом.
— В чулан! В чулан их! — командовал Ёжик.
— Выпустите меня! — попросил Медвежонок.
— Потерпи, — сказала Белка.
— Терпи, Медвежонок, — сказал Заяц.
И Медвежонка вместе с осенью заперли в чулан.
— Выпустите меня! — просил Медвежонок.
— Если мы тебя выпустим, вместе с тобой убежит осень, — сказал Заяц.
— Ага. И опять пойдёт дождь, — сказала Белка.
— Терпи, Медвежонок! Вот увидишь, сейчас появится солнце, — пообещал Ёжик.
Ждали до вечера, а потом устали и легли спать. А когда утром проснулись, за окном было белым-бело, а снег всё летел и летел большими легкими хлопьями.
— Глупые мы! — сказала Белка. — Заперли в чулан осень, а ведь после осени-то — зима!
И они выпутали Медвежонка, выбежали под летящий снег и долго-долго трясли окуньковую сеть, чтобы выпустить обратно в сентябрьский лес золотую осень.

@темы: Россия, про_Осень, (с) Козлов Сергей, Авторские сказки

---

[Пуха канарейчатая]

"Некоторые думают, что сказки сочинять просто: нафантазировал, нарассказывал, чего в жизни не бывает, напривирал - вот тебе и сказка. Это серьезное заблуждение несерьезных людей. В истинной сказке все - истинная правда. Только умение видеть жизнь у сказочника особое - вот и весь секрет...
Сказочники особые люди. Сказочником сделаться нельзя, сказочниками рождаются. Правда, не все, рожденные сказочниками, догадываются о своем даре... А жаль.
Есть сказочники великие, есть невеликие, но от этого суть не меняется. Андерсен был великим сказочником, но ведь и он когда-то сочинил самую первую свою сказку" (с) Булат Окуджава, 1974 год

@темы: Цитата

---

На правах юморной сказки: Маша и медведи

[Тональ]

Прошу прощения, если это не подходит под тематику сообщества.

@темы: Видео

---

Марья Моревна, прекрасная королевна. русская народная сказка

[Близнечный Миф]

В некотором царстве, в некотором государстве жил-был Иван-царевич.У него было три сестры: одна Марья-царевна, другая Ольга-царевна, третья Анна-царевна.
Отец и мать у них померли. Умирая, они сыну наказывали:
— Кто первый за сестер станет свататься, за того и отдавай — при себе не держи долго.
Царевич похоронил родителей и с горя пошел с сестрами во зеленый сад погулять.
Вдруг находит на небо туча черная, встает гроза страшная.
— Пойдемте, сестрицы, домой, — говорит Иван-царевич.
Только пришли во дворец — как грянул гром, раздвоился потолок, и влетел к ним в горницу ясен сокол. Ударился сокол об пол, сделался добрым молодцем и говорит:
— Здравствуй, Иван-царевич! Прежде я ходил гостем, а теперь пришел сватом: хочу у тебя сестрицу Марью-царевну посватать.
— Коли люб ты сестрице, я ее не держу — пусть идет.
Марья-царевна согласилась. Сокол женился и унес ее в свое царство.
Дни идут за днями, часы бегут за часами — целого года как не бывало. Пошел Иван-царевич с двумя сестрами во зеленый сад погулять. Опять встает туча с вихрем, с молнией.
— Пойдемте, сестрицы, домой, — говорит царевич.
Только пришли во дворец — как ударил гром, распалась крыша, раздвоился потолок, и влетел орел. Ударился орел об пол и сделался добрым молодцем.
— Здравствуй, Иван-царевич! Прежде я гостем ездил, а теперь пришел сватом.
И посватал Ольгу-царевну.
Отвечает Иван-царевич:
— Если ты люб Ольге-царевне, то пусть за тебя идет, я с нее воли не снимаю.
Ольга-царевна согласилась и вышла за орла замуж. Орел подхватил ее и унес в свое царство.
Прошел еще один год. Говорит Иван-царевич своей младшей сестрице:
— Пойдем, во зеленом саду погуляем.
Погуляли немножко. Опять встает туча с вихрем, с молнией.
— Вернемся, сестрица, домой!
Вернулись домой, не успели сесть — как ударил гром, раздвоился потолок, и влетел ворон. Ударился ворон об пол и сделался добрым молодцем. Прежние были хороши собой, а этот еще лучше.
— Ну, Иван-царевич, прежде я гостем ходил, а теперь пришел сватом: отдай за меня Анну-царевну.
— Я с сестрицы воли не снимаю. Коли ты полюбился ей, пусть идет за тебя.
Вышла за ворона Анна-царевна, и унес он ее в свое государство.
Остался Иван-царевич один. Целый год жил без сестер, и сделалось ему скучно.
— Пойду, — говорит, — искать сестриц.
Собрался в дорогу, шел, шел и видит: лежит в поле рать-сила побитая. Спрашивает Иван-царевич:
— Коли есть тут жив человек, отзовись: кто побил это войско великое?
Отозвался ему жив человек:
— Все это войско великое побила Марья Моревна, прекрасная королевна.
Пустился Иван-царевич дальше, наезжал на шатры белые, выходила к нему навстречу Марья Моревна, прекрасная королевна.
— Здравствуй, царевич. Куда тебя бог несет — по воле аль по неволе?
Отвечает ей Иван-царевич:
— Добрые молодцы по неволе не ездят.
— Ну, коли дело не к спеху, погости у меня в шатрах.
Иван-царевич тому и рад: две ночи в шатрах ночевал. Полюбился Марье Моревне и женился на ней.
Марья Моревна, прекрасная королевна, взяла его с собой в свое государство. Пожили они вместе сколько-то времени, и вздумалось королевне на войну собираться. Покидает она на Ивана-царевича все хозяйство и приказывает:
— Везде ходи, за всем присматривай, только в этот чулан не заглядывай.
Он не вытерпел: как только Марья Моревна уехала, тотчас бросился в чулан, отворил дверь, глянул — а там висит Кощей Бессмертный, на двенадцати цепях прикован.
Просит Кощей у Ивана-царевича:
— Сжалься надо мной, дай мне напиться! Десять лет я здесь мучаюсь, не ел, не пил — совсем в горле пересохло.
Царевич подал ему целое ведро воды; он выпил и еще запросил:
— Мне одним ведром не залить жажды. Дай еще!
Царевич подал другое ведро. Кощей выпил и запросил третье; а как выпил третье ведро, взял свою прежнюю силу, тряхнул цепями и сразу все двенадцать порвал.
— Спасибо, Иван-царевич, — сказал Кощей Бессмертный, — теперь тебе никогда не видать Марьи Моревны, как ушей своих.
И страшным вихрем вылетел в окно, нагнал на дороге Марью Моревну, прекрасную королевну, подхватил ее и унес к себе.
А Иван-царевич горько-горько заплакал, снарядился и пошел в путь-дорогу: «Что ни будет, а разыщу Марью Моревну».
Идет день, идет другой, на рассвете третьего видит чудесный дворец. У дворца дуб стоит, на дубу ясен сокол сидит. Слетел сокол с дуба, ударился оземь, обернулся добрым молодцем и закричал:
— Ах, шурин мой любезный!
Выбежала Марья-царевна, встретила Ивана-царевича радостно, стала про его здоровье расспрашивать, про свое житье-бытье рассказывать. Погостил у них царевич три дня и говорит:
— Не могу у вас гостить долго: я иду искать жену мою, Марью Моревну, прекрасную королевну.
—  Трудно тебе сыскать ее, — отвечает сокол. — Оставь здесь на всякий случай свою серебряную ложку: будем на нее смотреть, про тебя вспоминать.
Иван-царевич оставил у сокола свою серебряную ложку и пошел в дорогу.
Шел он день, шел другой, на рассвете третьего видит дворец еще лучше первого. Возле дворца дуб стоит, на дубу орел сидит.
Слетел орел с дерева, ударился оземь, обернулся добрым молодцем и закричал:
— Вставай, Ольга-царевна, милый наш братец идет!
Ольга-царевна тотчас прибежала, стала его целовать, обнимать, про здоровье расспрашивать, про свое житье-бытье рассказывать.
Иван-царевич погостил у них три денька и говорит:
— Дольше гостить мне некогда: я иду искать жену мою, Марью Моревну, прекрасную королевну.
Отвечает орел:
— Трудно тебе сыскать ее. Оставь у нас серебряную вилку: будем на нее смотреть, тебя вспоминать.
Он оставил серебряную вилку и пошел в дорогу.
День шел, другой шел, на рассвете третьего видит дворец лучше первых двух. Возле дворца дуб стоит, на дубу ворон сидит. Слетел ворон с дуба, ударился оземь, обернулся добрым молодцем и закричал:
— Анна-царевна, поскорей выходи, наш братец идет!
Выбежала Анна-царевна, встретила его радостно, стала целовать-обнимать, про здоровье расспрашивать, про свое житье-бытье рассказывать.
Иван-царевич погостил у них три денька и говорит:
— Прощайте. Пойду жену искать, Марью Моревну, прекрасную королевну.
Отвечает ворон:
— Трудно тебе сыскать ее. Оставь-ка у нас серебряную табакерку: будем на нее смотреть, тебя вспоминать.
Царевич отдал ему серебряную табакерку, попрощался и пошел в дорогу.
День шел, другой шел, а на третий добрался до Марьи Моревны.
Увидала она своего милого, бросилась к нему на шею, залилась слезами и промолвила:
— Ах, Иван-царевич, зачем ты меня не послушался — посмотрел в чулан и выпустил Кощея Бессмертного?
— Прости, Марья Моревна, не поминай старого. Лучше поедем со мной, пока не видать Кощея Бессмертного. Авось не догонит!
Собрались и уехали. А Кощей на охоте был. К вечеру он домой ворочается, под ним добрый конь спотыкается.
— Что ты, несытая кляча, спотыкаешься? Аль чуешь какую невзгоду?
Отвечает конь:
— Иван-царевич приходил, Марью Моревну увез.
— А можно ли их догнать?
—  Можно пшеницы насеять, дождаться, пока она вырастет, сжать ее, смолотить, в муку обратить, пять печей хлеба наготовить, тот хлеб поесть да тогда вдогонь ехать — и то поспеем.
Кощей поскакал, догнал Ивана-царевича.
—  Ну, — говорит, — первый раз тебя прощаю за твою доброту, что водой меня напоил; и в другой раз прощу, а в третий берегись — на куски изрублю.
Отнял у него Марью Моревну и увез. А Иван-царевич сел на камень и заплакал.
Поплакал-поплакал и опять воротился назад за Марьей Моревною. Кощея Бессмертного дома не случилось.
— Поедем, Марья Моревна!
— Ах, Иван-царевич, он нас догонит!
— Пускай догонит. Мы хоть часок-другой проведем вместе.
Собрались и уехали.
Кощей Бессмертный домой возвращается, под ним добрый конь спотыкается.
— Что ты, несытая кляча, спотыкаешься? Аль чуешь какую невзгоду?
— Иван-царевич приходил, Марью Моревну с собой взял.
— А можно ли их догнать?
—  Можно ячменю насеять, подождать, пока он вырастет, сжать-смолотить, пива наварить, допьяну напиться, до отвалу наесться, выспаться да тогда вдогонь ехать — и то поспеем.
Кощей поскакал, догнал Ивана-царевича:
— Ведь я ж говорил, что тебе не видать Марьи Моревны, как ушей своих!
Отнял ее и унес к себе.
Остался Иван-царевич один, поплакал-поплакал и опять воротился за Марьей Моревною. На ту пору Кощея дома не случилось.
— Поедем, Марья Моревна!
— Ах, Иван-царевич, ведь он догонит, тебя в куски изрубит!
— Пускай изрубит, я без тебя жить не могу!
Собрались и поехали. Кощей Бессмертный домой возвращается, под ним добрый конь спотыкается.
— Что ты спотыкаешься? Аль чуешь какую невзгоду?
— Иван-царевич приходил, Марью Моревну с собой взял.
Кощей поскакал, догнал Ивана-царевича, изрубил его в мелкие куски и поклал в смоляную бочку; взял эту бочку, скрепил железными обручами и бросил в синее море, а Марью Моревну к себе увез.
В то самое время у зятьев Ивана-царевича серебро почернело.
— Ах, — говорят они, — видно, беда приключилась!
Орел бросился на сине море, схватил и вытащил бочку на берег. Сокол полетел за живою водою, а ворон — за мертвою.
Слетелись все трое в одно место, разрубили бочку, вынули куски Ивана-царевича, перемыли и склали, как надобно.
Ворон брызнул мертвою водою — тело срослось, соединилось. Сокол брызнул живою водою — Иван-царевич вздрогнул, встал и говорит:
— Ах, как я долго спал!
— Еще бы дольше проспал, если бы не мы, — отвечали зятья. — Пойдем теперь к нам в гости.
— Нет, братцы, я пойду искать Марью Моревну.
Приходит к ней и просит:
— Разузнай у Кощея Бессмертного, где он достал себе такого доброго коня.
Вот Марья Моревна улучила добрую минуту и стала Кощея выспрашивать.
Кощей сказал:
—  За тридевять земель, в тридесятом царстве, за огненной рекою живет баба-яга. У ней есть такая кобылица, на которой она каждый день вокруг света облетает. Много у нее и других славных кобылиц. Я у нее три дня пастухом был, ни одной кобылицы не упустил, и за то баба-яга дала мне одного жеребеночка.
— Как же ты через огненную реку переправился?
— А у меня есть такой платок — как махну в правую сторону три раза, сделается высокий-высокий мост, и огонь его не достанет.
Марья Моревна выслушала, пересказала все Ивану-царевичу. И платок унесла да ему отдала.
Иван-царевич переправился через огненную реку и пошел к бабе-яге. Долго шел он не пивши, не евши. Попалась ему навстречу заморская птица с малыми детками. Иван-царевич говорит:
— Съем-ка я одного цыпленочка!
— Не ешь, Иван-царевич, — просит заморская птица. — В некоторое время я пригожусь тебе.
Пошел он дальше. Видит в лесу улей пчел.
— Возьму-ка, — говорит, — сколько-нибудь медку.
Пчелиная матка отзывается:
— Не тронь моего меду, Иван-царевич. В некоторое время я тебе пригожусь.
Он не тронул и пошел дальше. Попадается ему навстречу львица со львенком.
— Съем я хоть этого львенка. Есть так хочется, ажно тошно стало.
— Не тронь, Иван-царевич, — просит львица. — В некоторое время я тебе пригожусь.
— Хорошо, пусть будет по-твоему.
Побрел голодный. Шел, шел — стоит дом бабы-яги, кругом дома двенадцать шестов, на одиннадцати шестах по человечьей голове, только один незанятый.
— Здравствуй, бабушка!
— Здравствуй, Иван-царевич. Почто пришел — по своей доброй воле аль по нужде?
— Пришел заслужить у тебя богатырского коня.
—  Изволь, царевич, у меня ведь не год служить, а всего-то три дня. Если упасешь моих кобылиц — дам тебе богатырского коня, а нет — то не гневайся: торчать твоей голове на последнем шесте.
Иван-царевич согласился. Баба-яга его накормила, напоила и велела за дело приниматься.
Только что выгнал он кобылиц в поле, кобылицы задрали хвосты и все врозь по лугам разбежались. Не успел царевич глазами вскинуть, как они совсем пропали.
Тут он заплакал-запечалился, сел на камень и заснул.
Солнышко уж на закате, прилетела заморская птица и будит его:
— Вставай, Иван-царевич! Кобылицы теперь дома.
Царевич встал, домой пошел. А баба-яга и шумит и кричит на своих кобылиц:
— Зачем вы домой воротились?
— Как же было нам не воротиться! Налетели птицы со всего света, чуть нам глаза не выклевали.
— Ну, вы завтра по лугам не бегайте, а рассыпьтесь по дремучим лесам.
Переспал ночь Иван-царевич. Наутро баба-яга ему говорит:
— Смотри, царевич, если не упасешь кобылиц, если хоть одну потеряешь — быть твоей буйной головушке на шесте!
Погнал он кобылиц в поле. Они тотчас задрали хвосты и разбежались по дремучим лесам.
Опять сел царевич на камень, плакал-плакал да и уснул. Солнышко село за лес.
Прибежала львица:
— Вставай, Иван-царевич! Кобылицы все собраны.
Иван-царевич встал и пошел домой. Баба-яга пуще прежнего и шумит и кричит на своих кобылиц:
— Зачем домой воротились?
— Как же нам было не воротиться! Набежали лютые звери со всего света, чуть нас совсем не разорвали.
— Ну, вы завтра забегите в сине море.
Опять переспал ночь Иван-царевич. Наутро посылает его баба-яга кобылиц пасти:
— Если не упасешь — быть твоей буйной головушке на шесте.
Он погнал кобылиц в поле. Они тотчас задрали хвосты, скрылись с глаз и забежали в сине море, стоят в воде по шею. Иван-царевич сел на камень, заплакал и уснул.
Солнышко за лес село, прилетела пчелка и говорит:
—  Вставай, царевич! Кобылицы все собраны. Да как воротишься домой, бабе-яге на глаза не показывайся, поди в конюшню и спрячься за яслями. Там есть паршивый жеребенок — в навозе валяется. Ты возьми его и в глухую полночь уходи из дому.
Иван-царевич пробрался в конюшню, улегся за яслями. Баба-яга шумит и кричит на своих кобылиц:
— Зачем воротились?
— Как же нам было не воротиться! Налетело пчел видимо-невидимо, со всего света, и давай нас со всех сторон жалить до крови.
Баба-яга заснула, а в самую полночь Иван-царевич взял у нее паршивого жеребенка, оседлал его, сел и поскакал к огненной реке. Доехал до той реки, махнул три раза платком в правую сторону — и вдруг, откуда ни взялся, повис через реку высокий, славный мост.
Царевич переехал по мосту и махнул платком на левую сторону только два раза — остался через реку мост тоненький-тоненький.
Поутру пробудилась баба-яга — паршивого жеребенка видом не видать. Бросилась в погоню. Во весь дух на железной ступе скачет, пестом погоняет, помелом след заметает.
Прискакала к огненной реке, взглянула и думает: «Хорош мост».
Поехал по мосту, только добралась до середины — мост обломился, и баба-яга в реку свалилась. Тут ей и лютая смерть приключилась.
Иван-царевич откормил жеребенка в зеленых лугах; стал из него чудный конь.
Приезжает царевич к Марье Моревне. Она выбежала, бросилась к нему на шею:
— Как тебе удалось от смерти избавиться?
— Так и так, — говорит, — поедем со мной.
— Боюсь, Иван-царевич! Если Кощей догонит, быть тебе опять изрублену.
— Нет, не догонит! Теперь у меня славный богатырский конь, словно птица летит.
Сели они на коня и поехали.
Кощей Бессмертный домой ворочается, под ним конь спотыкается.
— Что ты, несытая кляча, спотыкаешься? Аль чуешь какую невзгоду?
— Иван-царевич приезжал, Марью Моревну увез.
— А можно ли их догнать?
— Не знаю. Теперь у Ивана-царевича конь богатырский лучше меня.
— Нет, не утерплю, — говорит Кощей Бессмертный, — поеду в погоню!
Долго ли, коротко ли — нагнал он Ивана-царевича, соскочил наземь и хотел было сечь его острой саблею. В те поры конь Ивана-царевича ударил со всего размаху копытом Кощея Бессмертного и размозжил ему голову, а царевич доконал его палицей.
После того накидал царевич груду дров, развел огонь, спалил Кощея Бессмертного на костре и самый пепел его пустил по ветру.
Марья Моревна села на Кощеева коня, а Иван-царевич на своего, и поехали они в гости сперва к ворону, потом к орлу, а там и к соколу. Куда ни приедут, всюду встречают их с радостью:
— Ах, Иван-царевич, а уж мы не чаяли тебя видеть! Ну, недаром же ты хлопотал: такой красавицы, как Марья Моревна, во всем свете поискать — другой не найти.
Погостили они, попировали и поехали в свое царство. Приехали и стали себе жить-поживать, добра наживать да медок попивать.

@темы: Россия, Народные сказки

---

[KeySi]

15.08.2008 в 17:53

Пишет  My name is Modesty:

***
КРУЖЕВА


Давно это произошло, недавно… Люди разное говорят. Некоторые вообще утверждают, что ничего подобного никогда не случалось. Да мало ли чего люди сказать могут?
В общем, зашел как-то в корчму или бар или на постоялый двор один человек, нищий или бродяга, кто его знает.
-Не будет ли у вас для меня какой-либо работы за еду и ночлег? – спросил он у хозяина заведения, - мне бы чего-нибудь кинуть в живот, да переночевать в тепле, а утром я пойду дальше своей дорогой.
-Хорошо. Вымоешь посуду и уберешь здесь все, когда закрою.
-Как скажете, - улыбнулся бродяга.
-А имя у тебя есть?
-Тим.
-Тим? – переспросил хозяин, желая услышать и фамилию.
-Тим. Просто Тим.
-Садись, - хозяин указал на пустой столик.
Надо сказать, что людей в заведении было не густо.
-Солдат? – спросил Хозяин Тима.
Тогда только-только закончилась война, и многие солдаты возвращались домой.
-Я музыкант.
-Музыкант? – удивился хозяин, не видя у Тима никакого музыкального инструмента. Обычно музыканты не спрашивали работу, а играли на потеху публике, и если им удавалось достучаться до людских сердец, они уходили не только сытыми и пьяными, но и со звонкой монетой в кармане, - на чем же ты играешь?
-Ни на чем, - спокойно ответил Тим.
-Ты, наверно, поешь без аккомпанемента? – догадался хозяин.
-Нет.
-Нет?!
-Я плету кружева тишины.
-Что-что? – хозяин уже начал жалеть, что согласился приютить у себя Тима. Он явно не в себе, подумал хозяин, а от сумасшедших всякое можно ждать.
-Давай я лучше сыграю, и ты все поймешь сам, - с этими словами Тим закрыл глаза.
Он тихо сидел с закрытыми глазами, а на хозяина снежной лавиной обрушились чувства, воспоминания, переживания. Он вновь пережил свою первую любовь, вновь был мальчишкой, вновь радовался рождению детей и печалился смерти родителей. Он поднимался к самым звездам и погружался в пучину океана, и еще было нечто, чему никогда не придумается название.
Когда хозяин пришел в себя, по его щекам катились слезы. Никогда в жизни он не испытывал ничего похожего, а в жизни он повидал достаточно. Но музыка поразила не только его. Во всем заведении не было ни одного человека, который бы не вытирал слез.
-Ты… Ты… Ты… - только и мог повторять хозяин, - оставайся у меня! Не надо никуда ходить! Или… Что я говорю! Да тебе не здесь, тебе во дворце место! У императора! Будешь на золоте есть, в золоте спать!
Вместо ответа Тим начал рассказ:
-Когда-то давно в одном городе жил судья. Слепой от рождения, он жил, словно совсем не был увечным. Горожане обожали своего судью. За многие годы службы он не вынес ни одного несправедливого решения. Он судил так, что не только выигравшая, но и проигравшая сторона покидала суд с благодарностью. Казалось, что своим слепым, невидящим наш бренный мир взором, он проникал в саму суть вопроса, легко распутывая самые запутанные дела. Многие спрашивали его с почтением, из каких глубин черпает он мудрость. "Я ее слышу", - отвечал он, - "истина похожа на кружева", - а кружева были его страстью. Он мог дни напролет сидеть с кружевами в руках, мысленно распутывая их орнамент. Надо сказать, что судья не был обычным слепым, нет. Людям свойственно жить глазами, поэтому мы с таким состраданием смотрим на слепых. Слепой – это почти что мертвый, так думают зрячие. Слепые, даже с рождения слепые в лучшем случае компенсируют отсутствие зрение другими чувствами, чаще всего слухом. Судья же не нуждался в зрении. Его слух, его прикосновения, его осязание были настолько тонкими, что он замечал даже то, что ускользало от всех остальных. Этим и объяснялся его успех. По дыханию, по шороху, по запаху пота, по запаху самих мыслей он определял меру вины и степень наказания. Слепой от рождения, он был более зрячим, чем все остальные. Одно только было ему не подвластно – тишина. Он никогда не слышал тишины. Его мир всегда наполняли звуки, и там, где для других была тишина, для него был стук сердца, звук движения крови и роста волос, шорох мыслей. В его мире было все, кроме тишины. Тишина для него была только словом, таким же словом, как цвет или пейзаж. Он же мечтал хоть на мгновение услышать тишину. И однажды он ее услышал. Тишина предстала перед ним в виде кружева, которое плелось у него в душе. ВСЕ ЕСТЬ ТИШИНА! - Словно молния сверкнула у него в сознании. С тех пор он больше ничего не слышал, кроме тишины. Он стал другим человеком. Его больше не заботили закон, порядок, справедливость. Только тишина, только кружево тишины, в которое вплеталось все, включая и его, только узор. Теперь само его присутствие превращалось в суд без суда. "Нас судил сам Господь-Бог", - говорили люди, и были в чем-то правы, ибо если где-то и есть Бог, то имя ему ТИШИНА. Тем временем в городе исчезла преступность. Каждый чувствовал на себе взор Господа. Судья больше не вел процессы. Он тихо жил, практически не покидая свою комнату, но люди постоянно ощущали его присутствие. Однажды они не выдержали. Трудно жить под постоянным вниманием Господа. Так случилось, что люди пришли к нему, не сговариваясь. Весь город пришел, чтобы убить его. "Выходи!" - кричали они. Когда же он вышел из дома, наступила гробовая тишина. Еще минуту назад желавшая крови толпа превратилась в ручного зверушку. "Я вышел", - сказал он спокойно людям. Тогда они бросились перед ним на колени, умоляя его о прощении. "Глупые, это не вы… Это тишина… Так что делайте свое дело". Но люди только еще громче завопили о прощении. "Делайте!" - приказал он, и словно неведомая сила подняла людей с колен. Говорят, он умер с улыбкой на лице.
Так закончил Тим свой рассказ. Долго еще было тихо в заведении.
-На, возьми ключ от лучшего номера, - сказал Тиму, опомнившись, хозяин, - ты прав. Иди с миром.
14 06 01


by zhurnal.lib.ru/m/majklow_w/rhetdf.shtml

@темы: Авторские сказки

---

Artuš Scheiner. Иллюстрации

[Пуха канарейчатая]

Artuš Scheiner, чешский художник. (Czech, 1863-1938)
Иллюстрации к "Щелкунчику" и другим сказкам.

Продолжение в ЖЖ marinni.

@темы: Ссылки

---

Рекламное

[eule Margo]

Как многим известно, со 2 по 7 сентября в Москве проходит Международная Книжная Выставка-ярмарка, и рамках этой ярмарки существует еще и детская выставка "ЧИТАЙ-КА". В этом году обе выставки будут проходить в одном павильоне №75.
О выставке можно узнать

здесь

www.mibf.ru/index.php?id=25&PHPSESSID=322c5bf9d...

Хочу пригласить Вас посетить стенд издательства ТриМаг, которое выпускает подарочные книги для детей. О нем, о выпускаемых им книгах и вообще можно узнать на сайте www.trimag.ru

Наш стенд расположен во втором зале под номером С-31, рядом с детским уголком.

Будем рады и взрослым, и детям!

Надеюсь, данный пост не нарушает правил сообщества

---

Дядюшка Рыжий Кот

[Elu Laitinen]

Иллюстрации и текст из вьетнамской книжки "Дядюшка Рыжий Кот" издательства Ким Донг.

@темы: Азиатские сказки, про_Кошек, Ссылки

---

Х.К. Андерсен

[war-der]

Всегда считала Андерсена в дет. литературе подобием Моцарта в музыке.. А тут недавно нашла сайт, где много чего ещё никогда не читала(несколько романов, повести..)
ссылка на сайт, там же полная версия www.sky-art.com/andersen/prose/feddler/feddler....

..отрывок из "Всего лишь скрипач"_ЧАСТЬ ПЕРВАЯ_Глава II

"Всего лишь скрипач"_ЧАСТЬ ПЕРВАЯ_Глава II
В маленьких городках обычно при каждом доме есть садик или огородик, но при этом доме его не было. Однако нельзя же совсем не иметь хоть крошечного клочка земли, пусть на нем поместится лишь горсть репчатого лука да несколько стеблей портулака. И хозяева нашли выход, создав, если можно так выразиться, один из висячих садов Семирамиды для бедных. Это был большой деревянный ящик с землей, установленный на желобе крыши между двумя соседскими домами, на такой высоте, чтобы утки не могли добраться и разорить его.

Когда надо было собрать немного овощей к столу, брали лестницу и ставили ее на кухне между оловянным желобом и трубой. Один держал неустойчивую лестницу, другой поднимался до потолка, открывал люк, высовывался до пояса и наклонялся над ящиком.

Для маленького мальчика было праздником, когда его поднимали туда; однажды ему разрешили даже, паря между материнскими руками и дверцей люка, поставить ноги на край ящика.

— Я думаю, нас не меньше радует наш небольшой клочок зелени, чем соседа-еврея его роскошный сад, — сказала Мария.

— И все же хорошо бы у нас был такой сад, — ответил ей муж. — Какие в нем, наверно, чудесные цветы! Редкостные растения, каких не найдешь нигде в Свеннборге. Летними вечерами, когда ветер дует оттуда, я чувствую аромат жасмина. Мне часто хотелось приставить лестницу к крыше, забраться в гнездо аистов и заглянуть в этот сад. Знаешь, Мария, великолепный тополь, который возвышается над самой крышей, порой наводит меня на неожиданные мысли. Летними ночами, когда светит полная луна и он выделяется черной тенью на фоне синего неба, мне кажется, что я вижу огромные кипарисы в Италии. Часто, когда ты спала, я вставал и открывал окно, до меня долетал теплый, благоухающий жасмином воздух, и я представлял себе, что я далеко, в чудесной Италии.

— Уши вянут от твоей болтовни, — сказала Мария и ушла, но мальчик ловил каждое слово. Как хотелось ему вместе с аистами улететь в далекие края... да нет, ему хватило бы посидеть в их гнезде и посмотреть вниз, в сад еврея. Там, внизу, жил по своим законам таинственный мир. Однажды он с матерью был в том доме во время еврейского праздника Суккот и никогда в жизни не забудет зеленый свод елки, и аспарагус, и крупные темно-красные гранаты под потолком, и тонкий, пресный хлеб. Долгими зимними вечерами отец читал ему вслух из «Тысячи и одной ночи»; собственные путешествия отца казались мальчику такими же сказочными; аист был для него таким же волшебным существом, как птица Рух, а сад еврея, никогда им не виденный, — все равно что сад богов, где Геспериды охраняли золотые яблоки, или сад Шехерезады с золотыми фонтанами и говорящими птицами.

Стоял июль. Малыш играл в пустом торфяном сарае, который служил границей между его родным домом и волшебным царством. В углу несколько кусков торфа разошлись; мальчик лег на пол и стал смотреть в щели, но видел только зеленые листья, сквозь которые пробивалось солнце. Дрожащей рукой, словно ему предстояло нарушить заклятие, он осмелился вытащить один кусок торфа; тот, что был над ним, перекосившись, соскользнул вниз. Сердечко у малыша колотилось, он не смел шелохнуться. Через несколько минут он собрался с духом. Отверстие стало побольше, но все равно он видел лишь маленькую площадку, на которой помещался один-единственный кустик клубники. Однако для детской фантазии в нем заключалось такое же богатство, такое же роскошное зрелище, каким на взгляд взрослого было бы пышно разросшееся фруктовое дерево, с пригибающимися к земле под тяжестью спелых плодов ветвями. Листья на клубничном кусте были большие и сочные, между некоторыми пробивались солнечные лучи, другие, наоборот, прятались в тени и казались темными, и среди всего этого зеленого изобилия висели две большие красные ягоды, свежие и мясистые. Ханаанская виноградная ветвь не лучше свидетельствовала о плодородии, нежели эти две ягоды. Так и хотелось их сорвать, но на это мальчик никак не мог осмелиться. Вынуть кусок торфа из стены было достаточным грехом на первый раз.

На следующий день торфяные кирпичи лежали, как он их оставил. Зеленые листья у отверстия покачивались от сквозняка. Ягоды тоже были на месте; маленькая рука боязливо протянулась к ним, но не сорвала; однако же, когда она протянулась во второй раз, пальцы обвились вокруг стебелька, но в это самое мгновение рука встретилась с другой, совсем маленькой детской ручонкой, и мальчик отдернул свою с таким проворством, что второй кусок торфа выскочил, а сам он отпрянул в сторону. Лишь после нескольких секунд напряженного ожидания он решился снова заглянуть в расширившееся отверстие.

Пара больших черных детских глаз встретила его взгляд. Потом они быстро исчезли, но еще скорее снова вернулись. Прелестная маленькая девочка, не рискуя слишком близко подойти к отверстию, с любопытством заглядывала в него.

Это была Наоми, внучка еврея, примерно на год младше самого мальчика. Он видел ее однажды — она стояла на подоконнике дедушкиного окна, обутая в желтые сафьяновые сапожки, которые произвели на мальчика неизгладимое впечатление.

Они постояли, глядя друг на друга.

— Мальчик, — сказала Наоми. — Ты можешь зайти ко мне. Сделай дыру побольше.

И, словно повинуясь приказу могущественной феи, еще два куска торфа выпали из отверстия.

— Как тебя зовут? — спросила девочка.

— Кристиан, — ответил мальчик и просунул голову в освещенный солнцем благоухающий сад. Наоми отодвинула в сторону виноградные лозы, буйно увивавшие стену. И он очутился в стране грез.

Взрослый увидел бы здесь всего лишь красивый садик в полном цвету, много редкостных растений, увитые диким виноградом стены, один тополь и немного поодаль две акации; но взглянем на этот уголок глазами проникшего туда ребенка, вдохнем вместе с ним благоухание цветов, ощутим прикосновение теплых солнечных лучей, погрузимся в созерцание буйной роскоши!

Пышно разросшийся широколистный дикий виноград, душистая жимолость, синяя и красная повилика сплетались вдоль стен до самого верха наподобие ковра. Кусты махровых роз окружали полумесяц великолепнейших левкоев, на редкость крупных и разнообразной окраски — от темно-синей до белоснежной; их аромат, казалось, заглушал все остальные. Рядом с тополем, вокруг которого обвивались плотные темно-зеленые листочки плюща, стояла Наоми. Ее живые газельи глаза и смуглое лицо выдавали азиатское происхождение; на круглых щечках, обрамленных черными локонами, играл прелестный свежий румянец. Темное платьице с кожаным поясом облегало красивую детскую фигурку.

Наоми потянула Кристиана к скамейке под акацией, на которой обильно цвели бледно-розовые гроздья. Там дети вволю наелись прекрасной сочной клубники. Мальчик оглядывался вокруг, будто перенесенный в охраняемый Гесперидами сад богов, такой далекий от обычного, будничного дома. Но тут сверху защелкал аист, и мальчик узнал гнездо и аистят, которые, казалось, смотрели на него умными глазенками. Тогда он подумал о маленьком огороде своих родителей — ящике с луком и портулаком наверху, у желоба, и удивился, что все это так близко. Аисту было видно и то, и другое.

Наоми взяла Кристиана за руку, и они пошли в маленькую беседку; там могло поместиться всего четыре человека, но детям она казалась просторным залом: ведь для детской фантазии достаточно что-то начертить палочкой на земле — и вот уже готов дворец с залами и галереями.

Единственное окно с пурпурным стеклом причудливо освещало пеструю обивку, на которой переплетались животные, цветы и растения; под куполом висело страусиное яйцо, в багрово-красном освещении оно тоже приобретало удивительный огненный цвет. Наоми показала на стекло, Кристиан посмотрел сквозь него и увидел все окружающее в странном свете: ему вспомнилась огнедышащая гора, о которой рассказывал отец. Все было в огне! Каждый куст, каждый цветок пылал, облака пламени плыли по пламенному небу. Даже аист, гнездо и аистята были охвачены огнем.

— Пожар! — закричал Кристиан, но Наоми рассмеялась и захлопала в ладошки.

Дети посмотрели в открытую дверь и снова увидели свежую зелень, даже как будто еще зеленее. Цветы снова стали разноцветными, а аист — белым с красными ногами.

— Давай играть, как будто мы продаем деньги, — сказала малютка Наоми и продернула травинку сквозь два листа. Получилось что-то вроде весов. Желтые, красные и голубые лепестки были деньгами. — Красные самые дорогие, — сказала девочка. — Ты можешь их купить, но ты должен что-то дать мне. Это будет залог. Можешь дать мне свои губы. Это же только игра, на самом деле я их не возьму. Дай мне твои глаза.

Она сделала движение рукой, как будто берет его глаза и губы, а Кристиану дала и красных, и голубых лепестков. Никогда еще он не играл в такую чудесную игру!

— Господи, спаси и помилуй! Кристиан, что ты там делаешь! — воскликнула Мария, просунув голову в отверстие, через которое дети нашли друг друга.

Мальчик испуганно выпустил руку Наоми, уронил пестрые лепестки, выполз обратно через отверстие и получил несколько увесистых шлепков. Мария, как умела, поставила на место куски торфа и строжайше запретила впредь, как она выразилась, откалывать подобные номера; но во время работы она немного помешкала и полюбовалась садом; а кроме того, сорвала ближайшую ягоду клубники и съела ее.

На следующий день со стороны сада стена была тщательно забита досками: видимо, Наоми рассказала о нежданном госте. Тщетно Кристиан прижимал камни к доскам, осмелился даже постучать. Увы, вход в прекрасную страну цветов был ему заказан.

Вся эта роскошь — деревья и цветы, красное стекло в окне и прелестная Наоми — так и стояли у него перед глазами. О них он думал весь вечер, пока не заснул.

@темы: Авторские сказки, Европейские сказки, Ссылки

---

Ищу сказки, помогите!

[Llara]

У меня такая проблема:

Ищу авторские сказки англоязычных авторов с переработанным сюжетом народных сказок. Желательно взрослые (по мироощущению). Чтобы было понятней привожу пример: Анжела Картер в рассказе "Компания волков" перерабатывает сюжет Красной Шапочки в духе постмодернизма, готики и мистики. Переосмысленные мифы тоже подходят.

Если кто-то что-то где-то похожее читал, слышал, видет наметки, пожайлуста, напишите. Интересует все.

@темы: Авторские сказки, Европейские сказки, Народные сказки

---

Анахатические сказки

[Larra~]

Анахатические сказки (Анахата - это сердечный центр, чакра сердца) - это сказки, затрагивающие сердце, сказки, рассказанные Сердцем для Сердец.
Знаю, что в нашу эпоху холодного разума такого рода сказки не бывают особенно популярны, ибо сердца большинства закрыты и ожесточены, а души затуманены. А посему...читая эти сказки читайте их не умом, а сердцем. Сердцем, которое умеет любить, которое умеет страдать и сострадать, которое умеет радоваться лучикам солнца словно малое дитя и плакать в созвучии боли даже самых маленьких вселенных...будь то хоть вселенная в образе самой крохотной букашки. Постарайтесь быть открытыми и позвольте читать их вашему внутреннему ребёнку, откинув все свои внутренние страхи и открыв все свои чувства. И тогда, если ваше сердце отзовётся на тихий шёпот сердца сказки, поделитесь с миром тем огоньком любви, который, быть может, разгорится в вас ещё сильнее.
Удачи...

Гурам Петриашвили.
"Скрипач и птичка"

В Маленьком городе жил скрипач.
Как только наступал вечер, скрипач надевал свой старый фрак, брал скрипку и шёл на городскую площадь. Он становился посреди площади и начинал играть. Послушать музыку приходило всего несколько человек. Скрипачу было, конечно, обидно. Закрыв глаза, он долго, самозабвенно водил смычком по струнам. Играл до глубокой ночи, а когда открывал глаза, оказывалось, что все разошлись.
Скрипач только улыбался и медленно брёл домой...
Так повторялось изо дня в день.
Мало кого влекла музыка скрипача. И скрипач подумал: «Наверно, в скрипке дело, плохая у меня скрипка... Пойду-ка поищу такое дерево, чтобы скрипка из него сама пела».
Отправился скрипач на поиски. Обошёл все леса. Подойдёт к дереву, постучит по стволу и прислушается. Нет, не то. Нахмурится и постучит по другому дереву.
Все леса исходил скрипач в том краю, чтобы найти особенное дерево.
И однажды увидел в лесу птичку с перебитым крылом. Поднял её, обрызгал ключевой водой.
Птица встрепенулась.
— Что с тобой приключилось? — спросил её человек.
— Я хотела взлететь высоко-высоко, но мне не хватило сил, крылья устали, и я упала,— ответила птичка и заплакала.
Скрипач осторожно положил птицу за пазуху и поспешил назад в город.
Он заботился о птице, позабыв обо всём на свете, даже о своей скрипке.
— Не горюй,— говорил он птице,— поправишься и снова взлетишь под облака.
Из дома скрипача не доносилась больше музыка, и этому очень радовался его сосед.
Сосед любил поесть, а музыка лишала его аппетита. Он был уверен, что люди назло ему поют и играют. И теперь, когда скрипач перестал играть, сосед был счастлив.
Но прошло несколько дней, и он забеспокоился. Его охватило сомнение, а не замышляет ли скрипач чего-нибудь против него, почему перестал играть?..
Подкрался и тихонько заглянул в окно. И видит: скрипач лечит птицу, бережно накладывает мазь на сломанное крыло.
«Плохо дело,— подумал он.— Вылечит свою пташку и от радости днём и ночью будет пиликать на скрипке, совсем покоя лишусь».
И когда скрипач уснул, сосед забрался к нему в дом и выкрал птицу.
Проснулась утром птица и увидела себя запертой в клетке. Затосковала она без скрипача, потому что полю¬била доброго человека, так полюбила, что даже улетать от него не хотела.
Горевал и скрипач. Целыми днями ходил он по городу и спрашивал всех, не видал ли кто маленькую птицу.
— На свете много маленьких птиц! Нет ли у твоей пташки особой приметы? — говорили ему.
— Нет, она самая обыкновенная, только мечтает взлететь в небо, высоко-высоко,— объяснял скрипач.
Прохожие разводили руками и шли своей дорогой. Скрипач потерял надежду найти свою маленькую птицу. Решил — нет её в живых, не увидит он её больше.
И вечером снова взял в руки скрипку и отправился на площадь. Стал посреди площади и заиграл...
Когда он устало опустил смычок и открыл глаза, то оказалось, что весь город собрался его слушать!
Люди молчали, заворожённые дивными звуками.
Скрипач вгляделся в лица людей и понял: напрасно искал он особое дерево для скрипки — волнующую музыку рождает сильное чувство, большое горе одухотворило его игру.
Каждый вечер играл скрипач на площади, и каждый вечер люди со всего города приходили послушать музыку.
Когда скрипка умолкала, взрослые утирали слёзы, а дети, придя домой, рисовали в тетрадках сверкающие звёзды.
Ночью происходило чудо.
Ребята ложились спать, и тогда звёзды срывались со страниц детских тетрадок и взлетали в небо.
Недоумевали астрономы: откуда появляются на небе новые звёзды?! Спрашивали друг друга: что это творится на небе? Высказывали всякие соображения, спорили, но понять ничего не могли.
Наконец установили дежурство.
По очереди наблюдали за ночным небом. Но ведь и астроном — человек, не может он хоть на миг не сомкнуть глаз, а звёзды в это самое время устремлялись со страниц в небо.
И прибавлялось на небе звёзд...
А в Маленьком городе все напевали мелодии скрипача.
И сосед скрипача лишился покоя. Он злился на музыканта, злился на горожан и на весь мир, не знал, куда деться от музыки. Не спал, не ел и не пил от злости.
Взял он клетку с птицей, ударил об стенку и разбил клетку. Схватил птицу и побежал к городской площади.
На площади горожане слушали скрипача.
Сосед швырнул к ногам музыканта полумёртвую птицу и скрылся из города.
Люди на площади стояли безмолвно.
Маленькая птица умирала, горько оплакивал её скрипач.
...С тех пор минуло много-много лет.
На площади Маленького города стоит памятник музыканту. Он держит скрипку, будто играет на ней. А на плече у него сидит птичка.
Говорят, ночью, когда с неба срывается звезда, скрипач вздрагивает, и скрипка издаёт стон. И тогда бронзовая птица, взмахнув крыльями, взлетает ввысь.
Взлетает высоко-высоко, подхватывает падающую звезду и уносит обратно на небо.
А на рассвете возвращается к скрипачу.
Вот почему не уменьшается звёзд на небе.

Оскар Уайльд.
"Счастливый принц"

На высокой колонне, над городом, стояла статуя Счастливого Принца.
Принц был покрыт сверху донизу листочками чистого золота. Вместо глаз у него
были сапфиры, и крупный рубин сиял на рукоятке его шпаги.
Все восхищались Принцем.
- Он прекрасен, как флюгер-петух! - изрек Городской Советник, жаждавший
прослыть за тонкого ценителя искусств. - Но, конечно, флюгер куда полезнее!
- прибавил он тотчас же, опасаясь, что его обвинят в непрактичности; а уж в
этом он не был повинен.
- Постарайся быть похожим на Счастливого Принца! - убеждала разумная
мать своего мальчугана, который все плакал, чтобы ему дали луну. -
Счастливый Принц никогда не капризничает!
- Я рад, что на свете нашелся хоть один счастливец! - пробормотал
гонимый судьбой горемыка, взирая на эту прекрасную статую.
- Ах, он совсем как ангел! - восхищались Приютские Дети, толпою выходя
из собора в ярко-пунцовых пелеринках и белоснежных передниках.
- Откуда вы это знаете? - возразил Учитель Математики. - Ведь ангелов
вы никогда не видали.
- О, мы их видим во сне! - отозвались Приютские Дети, и Учитель
Математики нахмурился и сурово взглянул на них: ему не нравилось, что дети
видят сны.
Как-то ночью пролетала тем городом Ласточка. Ее подруги вот уже седьмая
неделя как улетели в Египет, а она отстала от них, потому что была влюблена
в гибкий красивый Тростник. Еще ранней весной она увидала его, гоняясь за
желтым большим мотыльком, да так и застыла, внезапно прельщенная его
стройным станом.
- Хочешь, я полюблю тебя? - спросила Ласточка с первого слова, так как
любила во всем прямоту; и Тростник поклонился ей в ответ.
Тогда Ласточка стала кружиться над ним, изредка касаясь воды и оставляя
за собой на воде серебристую рябь. Так она выражала любовь. И так
продолжалось все лето.
- Что за нелепая связь! - щебетали остальные ласточки. - Ведь у
Тростника ни гроша за душой и целая куча родственников.
Действительно, вся эта речка густо заросла тростниками. Потом наступила
осень, и ласточки улетели.
Когда они улетели, Ласточка почувствовала себя сиротою, и эта
привязанность к Тростнику показалась ей очень тягостной.
- Боже, ведь он как немой, ни слова от него не добьешься, - говорила с
упреком Ласточка, - и я боюсь, что он очень кокетлив: заигрывает с каждым
ветерком.
И правда, чуть только ветер, Тростник так и гнется, так и кланяется.
- Пускай он домосед, но ведь я-то люблю путешествовать, и моему мужу не
мешало бы тоже любить путешествия.
- Ну что же, полетишь ты со мною? - наконец спросила она, но Тростник
только головой покачал: он был так привязан к дому!
- Ах, ты играл моею любовью! - крикнула Ласточка. - Прощай же, я лечу к
пирамидам!
И она улетела.
Целый день летела она и к ночи прибыла в город.
"Где бы мне здесь остановиться? - задумалась Ласточка. - Надеюсь, город
уже приготовился достойно встретить меня?"
Тут она увидела статую на высокой колонне.
- Вот и отлично. Я здесь и устроюсь: прекрасное место и много свежего
воздуха.
И она приютилась у ног Счастливого Принца.
- У меня золотая спальня! - разнеженно сказала она, озираясь.
И она уже расположилась ко сну и спрятала головку под крыло, как вдруг
на нее упала тяжелая капля.
- Как странно! - удивилась она. - На небе ни облачка. Звезды такие
чистые, ясные, - откуда же взяться дождю? Климат на севере Европы просто
ужасен. Мой Тростник любил дождь, но ведь он такой эгоист.
Тут упала другая капля.
- Какая же польза от статуи, если она даже от дождя не способна укрыть.
Поищу-ка себе пристанища где-нибудь у трубы на крыше. - И Ласточка решила
улететь.
Но не успела она расправить крылья, как упала третья капля.
Ласточка посмотрела вверх, и что же увидела она!
Глаза Счастливого Принца были наполнены слезами. Слезы катились по его
золоченым щекам. И так прекрасно было его лицо в лунном сиянии, что Ласточка
преисполнилась жалостью.
- Кто ты такой? - спросила она.
- Я Счастливый Принц.
- Но зачем же ты плачешь? Ты меня промочил насквозь.
- Когда я был жив и у меня было живое человеческое сердце, я не знал,
что такое слезы, - ответила статуя. - Я жил во дворце Sans Souci
{Беззаботности (фр.).}, куда скорби вход воспрещен. Днем к забавлялся в саду
с друзьями, а вечером я танцевал в Большом Зале. Сад был окружен высокой
стеной, и я ни разу не догадался спросить, что же происходит за ней. Вокруг
меня все было так прекрасно! "Счастливый Принц" - величали меня
приближенные, и вправду, я был счастлив, если только в наслаждениях счастье.
Так я жил, так и умер. И вот теперь, когда я уже неживой, меня поставили
здесь, наверху, так высоко, что мне видны все скорби и вся нищета моей
столицы. И хотя сердце теперь у меня оловянное, я не могу удержаться от
слез.
"А, так ты не весь золотой!" - подумала Ласточка, но, конечно, не
вслух, потому что была достаточно вежлива.
- Там, далеко, в узкой улочке, я вижу убогий дом, - продолжала статуя
тихим мелодическим голосом. - Одно окошко открыто, и мне видна женщина,
сидящая у стола. Лицо у нее изможденное, руки огрубевшие и красные, они
сплошь исколоты иглой, потому что она швея. Она вышивает страстоцветы на
шелковом платье прекраснейшей из фрейлин королевы для ближайшего придворного
бала. А в постельке, поближе к углу, ее больное дитя. Ее мальчик лежит в
лихорадке и просит, чтобы ему дали апельсинов. Но у матери нет ничего,
только речная вода. И вот этот мальчик плачет. Ласточка, Ласточка, маленькая
Ласточка! Не снесешь ли ты ей рубин из моей шпаги? Ноги мои прикованы к
пьедесталу, и я не в силах сдвинуться с места.
- Меня ждут не дождутся в Египте, - ответила Ласточка. - Мои подруги
кружатся над Нилом и беседуют с пышными лотосами. Скоро они полетят на
ночлег в усыпальницу Великого Царя. Там почивает он сам, в своем роскошном
гробу. Он закутан в желтые ткани и набальзамирован благовонными травами. Шея
у него обвита бледно-зеленой нефритовой цепью, а руки его как осенние
листья.
- Ласточка, Ласточка, маленькая Ласточка. Останься здесь на одну только
ночь и будь моей посланницей. Мальчику так хочется пить, а мать его так
печальна.
- Не очень-то мне по сердцу мальчики. Прошлым летом, когда я жила над
рекою, дети мельника, злые мальчишки, всегда швыряли в меня каменьями.
Конечно, где им попасть! Мы, - ласточки, слишком увертливы. К тому же мои
предки славились особой ловкостью, но все-таки это было очень непочтительно.
Однако Счастливый Принц был так опечален, что Ласточка пожалела его.
- Здесь очень холодно, - сказала она, - но ничего, эту ночь я останусь
с тобой и выполню твое поручение.
- Благодарю тебя, маленькая Ласточка, - молвил Счастливый Принц.
И вот Ласточка выклевала большой рубин из шпаги Счастливого Принца и
полетела с этим рубином над городскими крышами. Она пролетела над
колокольней собора, где стоят беломраморные изваяния ангелов. Она пролетела
над королевским дворцом и слышала звуки музыки. На балкон вышла красивая
девушка, и с нею ее возлюбленный.
- Какое чудо эти звезды, - сказал ей возлюбленный, - и как чудесна
власть любви!
- Надеюсь, мое платье поспеет к придворному балу, - ответила она. - Я
велела на нем вышить страстоцветы, но швеи такие лентяйки.
Ласточка пролетела над рекою и увидела огни на корабельных мачтах. Она
пролетела над Гетто и увидела старых евреев, заключавших между собою сделки
и взвешивавших монеты на медных весах. И наконец она прилетела к убогому
дому и заглянула туда. Мальчик метался в жару, а мать его крепко заснула -
она так была утомлена. Ласточка пробралась в каморку и положила рубин на
стол, рядом с наперстком швеи. Потом она стала беззвучно кружиться над
мальчиком, навевая на его лицо прохладу.
- Как мне стало хорошо! - сказал ребенок. - Значит, я скоро поправлюсь.
- И он впал в приятную дремоту.
А Ласточка возвратилась к Счастливому Принцу и рассказала ему обо всем.
- И странно, - заключила она свой рассказ, - хотя на дворе стужа, мне
теперь нисколько не холодно.
- Это потому, что ты сделала доброе дело! - объяснил ей Счастливый
Принц.
И Ласточка задумалась над этим, но тотчас же заснула. Стоило ей
задуматься, и она засыпала.
На рассвете она полетела на речку купаться.
- Странное, необъяснимое явление! - сказал Профессор Орнитологии,
проходивший в ту пору по мосту. - Ласточка - среди зимы!
И он напечатал об этом пространное письмо в местной газете. Все
цитировали это письмо; оно было полно таких слов, которых никто не понимал.
"Сегодня же ночью - в Египет!" - подумала Ласточка, и сразу ей стало
весело.
Она посетила все памятники и долго сидела на шпице соборной колокольни.
Куда бы она ни явилась, воробьи принимались чирикать: "Что за чужак! Что за
чужак!" - и звали ее знатной иностранкой, что было для нее чрезвычайно
лестно.
Когда же взошла луна, Ласточка вернулась к Счастливому Принцу.
- Нет ли у тебя поручений в Египет? - громко спросила она. - Я сию
минуту улетаю.
- Ласточка, Ласточка, маленькая Ласточка! - взмолился Счастливый Принц.
- Останься на одну только ночь.
- Меня ожидают в Египте, - ответила Ласточка. - Завтра подруги мои
полетят на вторые пороги Нила. Там в камышах лежат гиппопотамы, и на великом
гранитном престоле восседает там бог Мемнон. Всю ночь он глядит на звезды, а
когда засияет денница, он приветствует ее радостным кликом. В полдень желтые
львы сходят к реке на водопой. Глаза их подобны зеленым бериллам, а рев их
громче, чем рев водопада.
- Ласточка, Ласточка, маленькая Ласточка! - сказал ей Счастливый Принц.
- Там, далеко, за городом я вижу в мансарде юношу. Он склонился над столом,
над бумагами. Перед ним в стакане увядшие фиалки. Его губы алы, как гранаты,
его каштановые волосы вьются, а глаза его большие и мечтательные. Он
торопится закончить свою пьесу для Директора Театра, но он слишком озяб,
огонь догорел у него в очаге, и от голода он вот-вот лишится чувств.
- Хорошо, я останусь с тобой до утра! - сказала Ласточка Принцу. У нее
было предоброе сердце. - Где же у тебя другой рубин?
- Нет у меня больше рубинов, увы! - молвил Счастливый Принц. - Мои
глаза - это все, что осталось. Они сделаны из редкостных сапфиров и тысячу
лет назад были привезены из Индии. Выклюй один из них и отнеси тому
человеку. Он продаст его ювелиру и купит себе еды и дров и закончит свою
пьесу.
- Милый Принц, я не могу сделать это! - И Ласточка стала плакать.
- Ласточка, Ласточка, маленькая Ласточка! Исполни волю мою!
И выклевала Ласточка у Счастливого Принца глаз и полетела к жилищу
поэта. Ей было нетрудно проникнуть туда, ибо крыша была дырявая. Сквозь эту
крышу и пробралась Ласточка в комнату. Юноша сидел, закрыв лицо руками, и не
слыхал трепетания крыльев. Только потом он заметил сапфир в кучке увядших
фиалок.
- Однако меня начинают ценить! - радостно воскликнул он. - Это от
какого-нибудь знатного поклонника. Теперь-то я могу закончить свою пьесу. -
И счастье было на его лице.
А утром Ласточка отправилась в гавань. Она села на мачту большого
корабля и стала оттуда смотреть, как матросы вытаскивают на веревках из
трюма какие-то ящики.
- Дружнее! Дружнее! - кричали они, когда ящик поднимался наверх.
- Я улетаю в Египет! - сообщила им Ласточка, но на нее никто не обратил
внимания.
Только вечером, когда взошла луна, Ласточка возвратилась к Принцу.
- Я пришла попрощаться с тобой! - издали закричала она.
- Ласточка, Ласточка, маленькая Ласточка! - взмолился Счастливый Принц.
- Не останешься ли ты до утра?
- Теперь зима, - ответила Ласточка, - и скоро здесь пойдет холодный
снег. А в Египте солнце согревает зеленые листья пальм и крокодилы
вытянулись в тине и лениво глядят по сторонам. Мои подруги вьют уже гнезда в
Баальбековом храме, а белые и розовые голуби смотрят на них и воркуют. Милый
Принц, я не могу остаться, но я никогда не забуду тебя, и, когда наступит
весна, я принесу тебе из Египта два драгоценных камня вместо тех, которые ты
отдал. Краснее, чем красная роза, будет рубин у тебя, и сапфир голубее
морской волны.
- Внизу, на площади, - сказал Счастливый Принц, - стоит маленькая
девочка, которая торгует спичками. Она уронила их в канаву, они испортились,
и отец ее прибьет, если она возвратится без денег. Она плачет. У нее ни
башмаков, ни чулок, и голова у нее непокрыта. Выклюй другой мой глаз, отдай
его девочке, и отец не побьет ее.
- Я могу остаться с тобою еще одну ночь, - ответила Ласточка, - но
выклевать твой глаз не могу. Ведь тогда ты будешь совсем слепой.
- Ласточка, Ласточка, маленькая Ласточка, - молвил Счастливый Принц, -
исполни волю мою!
И она выклевала у Принца второй глаз, и подлетела к девочке, и уронила
ей в руку чудесный сапфир.
- Какое красивое стеклышко! - воскликнула маленькая девочка и, смеясь,
побежала домой. Ласточка возвратилась к Принцу.
- Теперь, когда ты слепой, я останусь с тобой навеки.
- Нет, моя милая Ласточка, - ответил несчастный Принц, - ты должна
отправиться в Египет.
- Я останусь с тобой навеки, - сказала Ласточка и уснула у его ног.
С утра целый день просидела она у него на плече и рассказывала ему о
том, что видела в далеких краях: о розовых ибисах, которые длинной фалангой
стоят на отмелях Нила и клювами вылавливают золотых рыбок; о Сфинксе, старом
как мир, живущем в пустыне и знающем все; о купцах, которые медленно
шествуют рядом со своими верблюдами и перебирают янтарные четки; о Царе
Лунных гор, который черен, как черное дерево, и поклоняется большому осколку
хрусталя; о великом Зеленом Змее, спящем в пальмовом дереве, где двадцать
жрецов кормят его медовыми пряниками; о пигмеях, что плавают по озеру на
плоских широких листьях и вечно сражаются с бабочками.
- Милая Ласточка, - отозвался Счастливый Принц, - все, о чем ты
говоришь, удивительно. Но самое удивительное в мире - это людские страдания.
Где ты найдешь им разгадку? Облети же мой город, милая Ласточка, и расскажи
мне обо всем, что увидишь.
И Ласточка пролетела над всем огромным городом, и она видела, как в
пышных палатах ликуют богатые, а бедные сидя г у их порогов. В темных
закоулках побывала она и видела бледные лица истощенных детей, печально
глядящих на черную улицу. Под мостом два маленьких мальчика лежали
обнявшись, стараясь согреть друг друга.
- Нам хочется есть! - повторяли они.
- Здесь не полагается валяться! - закричал Полицейский.
И снова они вышли под дождь.
Ласточка возвратилась к Принцу и поведала все, что видела.
- Я весь позолоченный, - сказал Счастливый Принц. - Сними с меня
золото, листок за листком, и раздай его бедным. Люди думают, что в золоте
счастье.
Листок за листком Ласточка снимала со статуи золото, покуда Счастливый
Принц не сделался тусклым и серым. Листок за листком раздавала она его
чистое золото бедным, и детские щеки розовели, и дети начинали смеяться и
затевали на улицах игры.
- А у нас есть хлеб! - кричали они.
Потом выпал снег, а за снегом пришел и мороз. Улицы засеребрились и
стали сверкать; сосульки, как хрустальные кинжалы, повисли на крышах домов;
все закутались в шубы, и мальчики в красных шапочках катались по льду на
коньках.
Ласточка, бедная, зябла и мерзла, но не хотела покинуть Принца, так как
очень любила его. Она украдкой подбирала у булочной крошки и хлопала
крыльями, чтобы согреться. Но наконец она поняла, что настало время умирать.
Только и хватило у нее силы - в последний раз взобраться Принцу на плечо.
- Прощай, милый Принц! - прошептала она. - Ты позволишь мне поцеловать
твою руку?
- Я рад, что ты наконец улетаешь в Египет, - ответил Счастливый Принц.
- Ты слишком долго здесь оставалась; но ты должна поцеловать меня в губы,
потому что я люблю тебя.
- Не в Египет я улетаю, - ответила Ласточка. - Я улетаю в Обитель
Смерти. Смерть и Сон не родные ли братья?
И она поцеловала Счастливого Принца в уста и упала мертвая к его ногам.
И в ту же минуту странный треск раздался у статуи внутри, словно что-то
разорвалось. Это раскололось оловянное сердце. Воистину был жестокий мороз.
Рано утром внизу на бульваре гулял Мэр Города, а с ним Городские
Советники. Проходя мимо колонны Принца, Мэр посмотрел на статую.
- Боже! Какой стал оборвыш этот Счастливый Принц! - воскликнул Мэр.
- Именно, именно оборвыш! - подхватили Городские Советники, которые
всегда во всем соглашались с Мэром. И они приблизились к статуе, чтобы
осмотреть ее.
- Рубина уже нет в его шпаге, глаза его выпали, и позолота с него
сошла, - продолжал Мэр. - Он хуже любого нищего!
- Именно хуже нищего! - подтвердили Городские Советники.
- А у ног его валяется какая-то мертвая птица. Нам следовало бы издать
постановление: птицам здесь умирать воспрещается.
И Секретарь городского совета тотчас же занес это предложение в книгу.
И свергли статую Счастливого Принца.
- В нем уже нет красоты, а стало быть, нет и пользы! - говорил в
Университете Профессор Эстетики.
И расплавили статую в горне, и созвал Мэр городской совет, и решили,
что делать с металлом.
- Сделаем новую статую! - предложил Мэр. - И эта новая статуя пусть
изображает меня!
- Меня! - сказал каждый советник, и все они стали ссориться.
Недавно мне довелось слышать о них: они и сейчас еще ссорятся.
- Удивительно! - сказал Главный Литейщик. - Это разбитое оловянное
сердце не хочет расплавляться в печи. Мы должны выбросить его прочь.
И швырнули его в кучу сора, где лежала мертвая Ласточка. И повелел
господь ангелу своему:
- Принеси мне самое ценное, что ты найдешь в этом городе. И принес ему
ангел оловянное сердце и мертвую птицу.
- Правильно ты выбрал, - сказал господь. - Ибо в моих райских садах эта
малая пташка будет петь во веки веков, а в моем сияющем чертоге Счастливый
Принц будет воздавать мне хвалу.

@темы: (с) Гурам Петриашвили, (с) Оскар Уайльд, сказки_Сердца, Авторские сказки, Европейские сказки, про_Принцев

---

[.Январь]

У меня такой тупой вопрос - кто же все-таки является автором "Красной шапочки"? Я пересмотрела кучу книг и обыскала интернет - половина утверждает, что это братья Гримм, половина - что Шарль Перо

@темы: Вопрос

---

Вышивальщица птиц

[Teatrella]

На мой взгляд, одна из самых красивых сказок о любви и доброте.

ВЫШИВАЛЬЩИЦА ПТИЦ
греческая сказка

Жил в далекой-далекой деревушке бедный юноша. Его звали Манолис. Родители у него умерли, все, что осталось ему в наследство — это старая скрипка, она-то и утешала в дни невзгод его и таких же бедняков, каким был Манолис. Вот и любили Манолиса и его скрипку в округе все. Однажды вечером возвращался Манолис из соседней деревни и вдруг услышал в чаще кустарника какой-то шум. Раздвинул Манолис ветви и увидел волчицу-мать, попавшую в капкан. Пожалел Манолис попавшую в беду волчицу, ее маленьких деток, пожалел и выпустил зверя на свободу.

И волчица ту же исчезла, а Манолис пошел дальше к своему одинокому дому. Ночью его разбудил стук. Едва он отодвинул засов, как дверь с шумом распахнулась, и в хижину вошел огромный волк.

— Не бойся меня, Манолис! — сказал волк. — Я пришел к тебе как друг. Ты спас моих малышей, подарив свободу волчице. И хотя люди нас считают злодеями, я докажу тебе, что за добро и волк платит добром. Я отведу тебя в никому не ведомое место: там, за тремя дверьми, скрыты несметные богатства и живет прекрасная, как весенний день, принцесса.

Читаем дальше

Удивился Манолис словам волка, но спорить не стал. Взял скрипку, с которой никогда не расставался и пошел за волком. Когда забрезжил рассвет, увидел Манолис вдали великолепный дворец, окна его так и светились стеклами из хрусталя, а дверь из чистого серебра сверкала еще сильнее. Волк толкнул серебряную дверь, и они оказались в серебряном зале. Здесь все: и стены, и пол, и потолок — были из чистого серебра! И только в глубине зала горела, словно солнце, золотая дверь. За золотою дверью был золотой зал. За бриллиантовой — бриллиантовый! Манолис даже зажмурился, чтобы не ослепнуть. Наконец, путники увидели сверкающий драгоценными камнями высокий зал. В глубине его, на троне, сидела юная принцесса. Она была прекрасна, как первый день весны. Манолис от восхищения замер. Волк приблизился к трону и, поклонившись, сказал:

— Приветствую тебя, принцесса! Видишь, я исполнил твое желание — привел к тебе того, кто совершил бескорыстный поступок.

И он поведал принцессе о том, как Манолис отпустил волчицу на свободу.

— Ты прав! — сказала принцесса. — Манолис — смелый и добрый юноша. Такой человек мне и нужен. Ему я смогу доверить все мои богатства и трон!

Принцесса тут же объявила, что выходит замуж за Манолиса. А он? Он был так восхищен ее красотой, что впервые в жизни забыл о своей скрипке.

Когда Манолиса одели в золотые одежды и повели к принцессе, она, улыбаясь ему, сказала:

— Завтра ты станешь королем. Поэтому, уже сегодня тебе следует осмотреть все сокровища, хранящиеся во дворце.

Они обошли весь дворец, все залы и комнаты его. С каждым шагом росло удивление Манолиса — так богат, так прекрасен был дворец. Но вот они очутились возле высокой башни. Принцесса сказала:

— В этой башне нет ничего ценного и заходить в нее не стоит...

Но юношу охватило непонятное волнение. Он почувствовал непреодолимое желание войти в башню.

Сам не зная почему, он сказал:

— Нет, я должен подняться туда! — и показал на самый верх зубчатой башни.

Нехотя уступила ему принцесса.

В башне действительно не было ничего примечательного. И не было никаких богатств. В единственной комнатке, находившейся на самом верху, возле окна сидела девушка за пяльцами и вышивала. Манолис взглянул на нее и чуть не отшатнулся — до того она была безобразна. Только большие голубые глаза ее светились таким прекрасным светом, что, раз увидев, уже невозможно было их забыть.

— Кто эта девушка? — шепотом спросил Манолис.

— Это моя бедная родственница, — сказала принцесса, — я приютила ее из жалости. Она поселилась в башне и никуда не выходит, чтобы не встречать людей. Ведь она так безобразна!...

Пока принцесса нашептывала все это Манолису, девушка, склонившись над пяльцами, продолжала, не останавливаясь ни на мгновение, вышивать. Казалось, она ничего не видела и не слышала. Под ее проворными пальцами на шелке возникла удивительной красоты птица. Но, когда девушка сделала последний стежок, птица вспорхнула и улетела в окно. Тогда девушка в горе заломила руки и с отчаянием воскликнула:

— И эта улетела, как другие!... Так будет всегда!...

— Эта несчастная заколдована! — сказала принцесса. — День за днем она терпеливо вышивает, потому что чары спадут с нее только тогда, когда она вышьет сто птиц... А они все с последним стежком улетают! — Но что тебе до всего этого? Лучше вернемся поскорее во дворец и посмотрим, как идут приготовления к свадьбе.

Всю ночь не мог уснуть Манолис. Мысли о несчастной девушке не выходила у него из головы. Рано утром, когда принцесса и ее слуги спали, юноша незаметно выскользнул из дворца и прокрался в башню.

Девушка сидела за пяльцами и вышивала.

Смущаясь, Манолис спросил ее:

— Ты не устала все время вышивать?

— О нет! — ответила девушка. — Я готова вышивать сколько угодно. Терпению моему нет конца. Лишь бы птицы не улетали. Но стоит мне сделать последний стежок, как все они оживают и летят прочь!

Пораженный стоял Манолис, слушая ее печальный рассказ. Но что он мог сделать, чем помочь несчастной? Ведь колдовские силы были неподвластны ему. И все же он спрашивал себя: если нельзя ей помочь, то, быть может, найдется средство, способное хоть немного облегчить ее страдания?

И он вспомнил о скрипке, о которой впервые забыл в этом дворце, полном роскоши и сокровищ.

О, как торопился, как бежал Манолис за своей скрипкой! Не теряя ни минуты, он тут же вернулся с ней в башню. Никогда он так не играл. Никогда так не звучала его скрипка.

Всю свою добрую душу, всю силу нежного, смелого сердца вложил Манолис в песню, которая лилась из-под смычка. И, о чудо! — птицы умолкли за стенами башни. Сначала они прислушались к звукам скрипки, потом подлетели к окну, потом вспорхнули в комнату и... стали садиться на вышивание.

А Манолис все играл. Безобразное лицо заколдованной девушки озарилось каким-то странным светом: ведь при виде вернувшихся птиц в сердце ее зажглась надежда. В это самое время снизу раздался голос принцессы. Она звала его, потому что наступило утро и должна была начаться свадьба. А Манолис все играл и играл. Он слышал принцессу, но он видел, как в нетерпении склонилась над своим вышиванием девушка, как ее лицо озаряет надежда.

А птицы все влетали и влетали в комнату...

Неожиданно дверь распахнулась — последний громкий стон издала скрипка. С яростью принцесса вырвала ее из рук юноши — и одновременно в башне раздался крик полный счастья и радости. Это был голос Манолиса. Он увидел, как вдруг изменилась бедная вышивальщица.

Блистая красотой, она поднялась со своего места и протянула принцессе платье. Сто птиц украшали его.

— Возьми это платье! — сказала она принцессе. — По приказу твоего отца-колдуна я вышивала его уже много лет. Разве мог подумать он, человек с черным сердцем и черной душой, что найдется юноша, который согласится пренебречь богатством, властью, троном и даже твоей красотой ради бедной уродливой вышивальщицы! Твоему отцу было мало того, что он захватил все мои богатства, ему надо было еще отнять у меня и красоту и отдать ее тебе!

Счастливый юноша взял за руки вышивальщицу, и они спустились в зал, где все было готово к свадьбе.

Вот и отпраздновали свадьбу. А лучшей песней, украсившей праздник, была песня, которую пропела скрипка Манолиса в утренний час в бедной комнате на самом верху одинокой башни.

@темы: Греция, Европейские сказки, про_Принцесс, Народные сказки